— Сними мантию!
Он был старше, крупнее и выше рангом, но штатские не спорили с воинами. Сапожник молча расстегнул мантию и спустил ее до пояса.
— Надень обратно. Сколько у тебя братьев?
— Пятеро, адепт.
— Гильдии?
— Мясник, пекарь…
— И у них тоже шрамы от рапиры?
Сапожник с несчастным видом кивнул.
Человек, имевший в качестве партнеров для тренировки лишь двух Вторых, вряд ли стал бы пытаться повысить свой ранг до Пятого. А ложа была для этого вполне логичным местом — упустив подобную возможность, адепт Ннанджи не слишком ему сочувствовал.
— Значит, твой брат — твой брат-воин — отправился добиваться повышения, оставив город без охраны?
— Вторые могут в случае чего наделить правом на оружие…
— У ученика нет такого права! — Ннанджи весь кипел от ярости, и ему потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться. Наконец, он сказал: — Я готов продолжать, наставник.
Сапожник, казалось, был на грани обморока.
Уолли должен был решить, что делать. Вероятно, это было очередное божественное испытание, или некая подсказка. Для Ннанджи ситуация была однозначной. Город Тау был настолько мал, что большую часть времени вполне достаточно было одного воина, чтобы поддерживать в нем мир и порядок. Киониарру, очевидно, был старостой уже несколько десятков лет, и каждый раз, когда ему требовалась помощь, например, в дни празднеств, когда по городу шатались пьяные, он прибегал к услугам своих сыновей. Старейшины не возражали против этого, поскольку им не приходилось платить дополнительного жалования. Однако старик научил сыновей владеть мечом — разумная предосторожность и вместе с тем вопиющее нарушение закона. Мясники и пекари — это не моряки.
Уолли не мог услышать слов обвинения от Ннанджи, а жрецы не были судьями нарушениям воинских сутр. Конечно, с обвинением могла выступить Брота.
Ему требовалось время на размышление. Если он позволит допросу продолжаться, он рискует оставить Тау вообще без какой-либо защиты. Даже сапожник был лучше, чем ничего. Даже сапожник, не обративший внимания на чуть не начавшуюся прямо у дверей его мастерской драку.
— Какого наказания ты требуешь? — спросил Уолли.
— Смерти — что еще? — бросил Ннанджи.
Сапожник застонал.
— Наверное, это несколько чересчур?
Ннанджи ощетинился.
— У меня нет никаких сомнений, милорд брат!
Уолли задал неверный вопрос.
— Тогда какое наказание ты бы им определил, если бы был судьей? — В качестве обвинителя Ннанджи всегда стал бы требовать смертной казни, чтобы показать, что не боится проиграть дело.
— О! — Ннанджи задумался. — Старик ничего не понимал, верно? Он введен в заблуждение… отрезать ему косичку и сломать его меч. Штатским… правую руку.
Сапожник съежился от страха.
— Тогда они умрут с голоду, и их дети тоже, — сказал Уолли.
Ннанджи нахмурился.
— Какой приговор ты бы вынес, наставник?
Благодаря судьбу за то, что данный вопрос носит лишь гипотетический характер, Уолли сказал:
— Я думаю, вполне достаточно было бы их высечь. Главный виновник — их отец.
Ннанджи немного подумал, затем кивнул.
— Да, верно — хорошая порка, на публике. — Ннанджи смягчился!
— А адепт Киониджуи? Или мастер Киониджуи, если он завоюет себе повышение?
Глаза Ннанджи загорелись — поединок! И он вовсе не должен был быть гипотетическим!
— Он все еще может быть в Касре, когда мы туда вернемся? Или даже здесь, когда мы вернемся из Ча на следующей неделе?
— Если так, то он в твоем распоряжении.
— Спасибо, брат! — просиял Ннанджи.
Уолли подавил дрожь и взглянул на трясущегося сапожника.
— У адепта Ннанджи и у меня есть неотложные дела. Сейчас мы не можем задержаться, чтобы совершить правосудие, но мы вернемся. Предупреди всех своих братьев. И я намерен сообщить в ложу в Касре, что Тау нуждается в воинах.
Явно потрясенный подобной отсрочкой, сапожник вытер пот со лба.
Удивительно, как старик, а затем его сын-воин, умудрялись столь долго скрывать подобный протекционизм. Вероятно, это было возможно лишь благодаря близости ложи — любого свободного меченосца, проходившего мимо, легко было направить в Каср. Теперь же, если у них осталась хоть крупица разума, вся семья должна была покинуть город.
— Воины снова вышли на оживленную зловонную улицу. Уолли в задумчивости остановился, прислонившись к стене. Ему нелегко было разговаривать с Ннанджи на ходу.
Решение все еще было не вполне удовлетворительным. Если все братья Киониджуи сбегут, Тау останется без защиты, по крайней мере на несколько дней.
— Мы идем в храм? — спросил Ннанджи.
— Ты — да, как только я окажусь на корабле. Держи. — Уолли протянул ему несколько золотых. Жрецы были единственными посланниками, относительно которых можно было не беспокоиться, что они прикарманят деньги и забудут об их предназначении.
Ннанджи поднял брови.
— Передай весть в ложу. Но также спроси, знают ли они имя кастеляна — сам я сейчас не могу этого сделать, не так ли?
Возможно, старик ошибался; а может быть, и нет.
Если Шонсу был кастеляном ложи в Касре, тогда весть о позоре Уолли в Аусе наверняка дошла туда с помощью моряков. Когда «Сапфир» стоял в Касре, Уолли пытался уговорить Ннанджи посетить местный гарнизон. Возможно, опасности удалось бы избежать. А что делать теперь — возвращаться в Каср, или продолжать путешествие по кругу в Ов?
— Какая-то загадка, верно? — Уолли огляделся по сторонам, глядя на здания в псевдо-тюдоровском стиле и торопливо огибавших его людей. — Может быть, от меня требуется, чтобы я остался здесь? Симпатичный маленький городишко…
— Ты шутишь!
— Не совсем, — сказал Уолли. — Когда мы завершим свою миссию, что ты собираешься делать потом? Жениться на Тане и стать водяной крысой?
— Тана — это здорово, но… я — водяная крыса? — Ннанджи пожал плечами.
— Стать Седьмым?
— Со временем — конечно. Чем собираешься заниматься?
— Буду свободным меченосцем — честным и верным своим клятвам. — Ннанджи несколько озадачила внезапно возникшая философская дискуссия. — А ты?
— Я бы хотел больше узнать о Мире. Но в конце концов, полагаю, я поселюсь в каком-нибудь спокойном маленьком городке, вроде этого, и стану старостой. — Уолли усмехнулся своей мысли. — И воспитаю семерых сыновей, как старый Киониарру. И еще семь дочерей, если Джия этого захочет!
Ннанджи недоверчиво уставился на него.
— Старостой? Почему не королем?
