Ознакомительная версия.
Подойдя к окну и отодвинув в сторону занавеску, я выглянул наружу. На дворе, как и предполагал, стояла глубокая ночь, но, несмотря на поздний час, вся округа была залита тусклым светом. Спутать его с солнечным было невозможно — призрачное зеленоватое свечение, чьим источником оказались все те же флуоресцентные растения, разгоняли глухой мрак по всему лесу. Хотя увиденное мной за окном едва ли сильно походило на лес, разве что на тот, что я рисовал в своем воображении: с домами на деревьях и узкими, плетеными улочками на канатах.
Мне вдруг захотелось выйти наружу.
Отпустив шторку, я еще раз осмотрелся и теперь обнаружил маленький деревянный столик, незамеченный мною ранее, а на нем стакан. Трудно описать материал, из которого он был сделан, но это было не стекло. Вытянув вперед руку, я мысленно позвал стакан к себе, и тот, без особых препятствий, протанцевал по воздуху прямо мне на ладонь. Стакан не был пуст. В нем плескалась жидкость по виду и запаху очень сильно похожая на воду, но проверять так ли это на самом деле, даже не смотря на жажду, я не стал и просто вернул его на место.
Исходя из того, как встретили нашу компанию, я сделал вывод, что в этой местности мы далеко не гости, а потому закономерно ожидал найти возле двери что-то вроде охраны, и с удивлением отметил, что ее нет.
Отодвинув скрипучую створку в сторону, я осторожно выглянул на улицу, а затем, ободренный отсутствием чьего-либо внимания, вышел из хижины на узкий пандус, за которым развернулся махдийский поселок.
Оценить величину поселения с первого взгляда оказалось делом непростым, но впечатление оно производило весьма глубокое. Домишки тут хоть и были однотипные — сферообразные и без какой бы то ни было претензии на изящество, — но располагались, создавая видимость полной гармонии их обитателей с царившей вокруг природой. Словно колонии причудливых лишайников, они тут и там вырастали из кривых паатов, со всех сторон надежно укрываясь зарослями вездесущего ползучего кустарника. Аборигены явно и со знанием дела выбрали место в лесу, наиболее безопасное от посягательств со стороны хищников и иноземцев.
Кажется, темное время суток в селении сохранялось в течение всего дня, в чем винить следовало слишком густую листву деревьев, но местных это, как будто, не волновало — достаточным освещением здесь являлись цветущие розетки растений-паразитов и люминесцентные грибы. Были и искусственные источники света — над каждым домиком висел заключенный в прозрачную (опять же только похожую на стекло) сферу с отверстиями масляный фонарь.
Но это все вызывало лишь поверхностное любопытство. Куда серьезней меня интересовали сами обитатели деревни, которые, заприметив чужака, спускавшегося на подвесной мосток из отполированных досок, застревали как вкопанные и провожали кто любопытным, кто испуганным, а кто и откровенно враждебным взглядами.
Странное дело, кажется, что до сих пор я не воспринимал их как полноценный народ. То есть я, конечно же, понимал, что они раса, обладающая собственной культурой и бытом, но в моей голове это укладывалось с большим трудом.
Дело в том, что вся эта череда покушений и убийств заставляли меня думать о махди как о неких религиозных фанатиках, приверженцев одной секты, что, по сути, было не так уж далеко от нас, лейров.
Куда иду, я и сам не знал, однако останавливать меня никто не пытался. Стоило только приблизиться к аборигенам, большинство из них тут же отходили в сторону, уступая дорогу. В основном это были женщины, кутавшиеся в тонкие полупрозрачные палантины. Некоторые из них, позволив мне пройти, стекались в небольшие стайки и принимались оживленно обсуждать увиденное на своем стрекочущем наречии. В общем-то, их естественное любопытство я понимал, как никто другой, но не раздражаться почему-то не мог, особенно из-за детворы, с выпученными глазами шлепавшей попятам, куда бы мне не вздумало повернуть. Представители мужской части населения, которых присутствие свободно шатающегося по всей деревне чужака, очевидно, очень нервировало, вели себя значительно сдержаннее. Но исходящую от них враждебность можно было ощутить и без всяких ментальных навыков. Каждый из них прекрасно знал, кто я такой, и явно презирал меня за это.
Вдруг мне до того сильно захотелось ответить им тем же, что в памяти сама собой всплыла картинка случившегося в лавке Си-Джо, нападение того аборигена на меня и его лютая непередаваемая ненависть…
С каким удовольствием я свернул бы ему шею еще раз!
И не только ему одному.
Кто-то сказал, что ненависть — это зверь. Покорми его гневом, и он вырастит. Ослабь поводок, и он сорвется. Отвернись от него, и он набросится на тебя со спины.
Я остановился и обвел всех тех, кто с таким негодованием пялился на меня, взглядом, заставившим их отступить. Копившееся во мне раздражение, как тлеющий уголек в сухом лесу, позволило воспламениться гневу, а тот, в свою очередь, дал достаточно тепла, чтобы разгорелась ненависть. Мои пальцы дрожали от нетерпения, кровь пульсировала в висках барабанной дробью, внутренняя сила шептала, что сейчас я смог бы вырывать деревья с корнем одним движением пальца. Откуда что взялось, я и сам не понял, что-то странное происходило со мной. Была только слепая ярость и желание отыграться за те сюрпризы, что происходили вокруг с момента моего прибытия на планету.
Пусть их разумы оставались для меня недосягаемы, но сам лес легко мог стать жертвой неугасимого пламени, ревущего внутри моего сердца. Напряжение Теней вокруг ощущалось почти физически — затронь, и вспыхнут, а вместе с ними и вся ткань материи, что создала эти гигантские деревья. Достаточно будет искры, чтобы тут все воспламенилось. Затем останется лишь смотреть, как дикари и убийцы сгорают внутри крепости, которой стал для них этот лес…
— Сет! — резкий оклик откуда-то со стороны заставил меня оглянуться наверх.
На террасе ярусом выше в просторной накидке древесного цвета стоял мой наставник.
— Прежде чем совершить поступок, — сказал он, — подумай об этом дважды.
Вмиг все претензии, что были у меня к махди, перетекли на Аверре и, будучи уже не в силах контролировать себя, я, к ужасу окружающих, заставил Тени сгуститься и сделать воздух вокруг меня горючим.
Мысль — огниво, и вот уже струя жидкого пламени несется прямо в наставника.
Кто-то из аборигенок закричал, испугавшись доселе невиданного зрелища, вот только моя невольная цель даже не шелохнулась, без каких-либо видимых усилий погасив весь испепеляющий поток материализовавшейся злобы открытой ладонью.
— Это был неплохой трюк, — спустя секунду признал Аверре. — Но не достаточно. — Он опустил ладонь и облокотился о перила. — От ошибок никто не застрахован, Сет, — добавил мастер тоном, словно укорял за плохо выученный урок. — Однако не стоит действовать поспешно, руководствуясь лишь своими эмоциями. Поднимись сюда, я хочу с тобой поговорить.
Ознакомительная версия.
