Ознакомительная версия.
Я смотрела на суровое, серьезное лицо, на темные тени под опущенными длинными ресницами, на твердо сжатые губы, в уголках которых притаилась усталость. И неожиданно так нестерпимо захотелось поддержать, согреть. Пронзительная бесконечная нежность к этому властному, могущественному и такому одинокому человеку вдруг сжала сердце. Мягким огнем разлилась в груди. Защипала глаза. Легким ветерком пробежала по поверхности кожи и защекотала подушечки пальцев, подталкивая к действию.
Подчиняясь желанию, потянулась и провела вдоль скулы, наслаждаясь ощущением гладкости и упругости кожи. Первый раз после той памятной ночи я сама, по собственной воле дотронулась до Саварда. Сиятельный и до этого сидел неподвижно, а теперь, кажется, и вовсе дышать перестал.
Скользнула ладонью вниз, танцуя кончиками пальцев по безупречному, чуть подрагивающему под невесомыми прикосновениями телу. Лаская, прижала руку к груди и отчетливо ощутила, как часто и громко колотится большое, сильное сердце. Савард тяжело сглотнул, словно у него судорогой свело горло, — я видела, как резко дернулся кадык на напряженной шее, — с шумом втянул воздух и как-то беспомощно откинул назад голову.
Это беззащитное движение гордого, уверенного в себе мужчины ошеломило, заставив на миг задохнуться. Знакомое тепло — преданное, потерянное, но не забытое — заполнило душу, обесценивая все, что уже было и еще будет. Осталось лишь то, что есть сейчас. Близость, которая может подарить целый мир и его же до основания разрушить. Не думая, не пытаясь ни в чем разобраться, понять, почему так непереносимо щемит внутри, я просто позволила нахлынувшим чувствам вести себя. Подалась вперед, запуталась пальцами в коротких темных волосах и приникла к горячим губам.
Я не целовала — впитывала Саварда. Отнимала у жизни, к которой он привык с детства. Исцеляла от тревог и сожалений, от надменного безразличия и циничной черствости высокородных. Заставляла забыть обо всех неудачах и неприятностях последних дней и расцвечивала окружающий его сумрачный мир ослепительно сияющей радугой. Забирала и дарила. Не щадя ни себя, ни его, вынуждая принять все, что предлагаю. Полностью. Без остатка.
И он брал. Каждым лихорадочным вздохом и порывистым движением. Дрожью рук. Жаром прижимающегося ко мне разгоряченного тела. Исступленной жаждой, неистовым пламенем бьющейся в его взгляде.
— Кэти… Мой нежный яд… Наваждение… Кэти… — томительно-нежным шепотом, сладко-пьянящим стоном, хрипловато-горячей мольбой звучал прерывающийся голос.
Глаза Саварда потемнели и вспыхивали все ярче и ярче, словно невиданные черные звезды. Прижалась к мужчине нетерпеливо и требовательно, мечтая раствориться, слиться воедино. Вырвавшийся из груди долгий выдох неслышным шелестом осел на его губах. В ответ на отчаянную мольбу моего тела сиятельный застонал приглушенно и протяжно.
— Моя… — Еще соблазнительнее, еще увереннее: — Только моя… Никому не отдам…
Неторопливое движение сильной руки по ноге вверх обдало волной жгучего, яростного желания. Глаза сами собой закрылись. Зато обострились все чувства.
Вот обжигающе горячая даже через ткань платья ладонь обвила талию. Другая откинула вверх кружево юбки, поглаживая, сжала коленку. Длинные пальцы, лаская, заскользили к бедру.
Все выше и выше…
Вот губы, упругие и жадные, коснулись шеи и рассыпали поцелуи по ключицам и груди.
Все ниже и ниже…
Еще несколько мучительных, бесконечных мгновений, и его рука окажется между бедер, томительно сводя с ума, а рот накроет сосок.
Медленно. Невыносимо медленно…
Во рту пересохло. Дыхание срывалось. Сердце колотилось как сумасшедшее. Все условности и запреты, все тайны и недомолвки, стоящие между нами, в этот момент перестали существовать. И неважно было, что узнает, поймет, о чем догадается Савард. Лишь одно имело сейчас значение — движения рук и губ. Искушающие, лишающие остатков разума.
Выдохнула чуть слышно, впиваясь пальцами в плечи, такие твердые под тонким полотном рубашки:
— Савард!
— А я все думал, почему никто не торопится поделиться со мной подробностями прошедшего ритуала? Теперь понятно, — спокойный, чуть насмешливый голос, подобно удару под дых, резко выбил весь воздух из легких.
Крэаз замер, судорожно дыша. Медленно отстранился, тщательно поправил на мне одежду и только потом развернулся навстречу гостю, позволяя разглядеть того, кто так неожиданно прервал наше уединение.
У входа в беседку стоял высокий широкоплечий мужчина лет тридцати пяти — сорока на вид в легкой свободной рубашке и светлых брюках, заправленных в высокие сапоги. Его одежда, лишь на первый взгляд казавшаяся простой, была отлично скроена и сшита явно из дорогой ткани.
Густые белоснежные волосы с едва заметным теплым золотистым оттенком. Строгие, чеканные черты по-мужски привлекательного жесткого лица. Рельефная линия упрямого подбородка и твердые губы, в уголках которых таилось поистине царственное превосходство.
Но больше всего поражали глаза. Прозрачно-янтарные, цвета раскаленного полуденного июльского солнца. Они почти сразу же приковали к себе мое внимание. Не в силах оторваться, я как зачарованная вглядывалась в хрустальную медовую глубину этих невероятных очей, на дне которых мерцала какая-то удивительная тайна.
От восторженного созерцания меня отвлек Савард. Поднял со скамьи и резким собственническим жестом притянул к себе.
— Здравствуй, Раиэсс. — Как ни пытался сиятельный успокоиться, но до конца так и не смог. Сквозь нарочитую безэмоциональность размеренной речи то и дело прорывались яркие искры недовольства. — Как понимаю, тебе уже успели обо всем доложить? Эктар?
Раиэсс…
Раиэсс Айар? Император?!
Какие у нас гости, однако. Хотя это все объясняет. Никто, кроме императора и Крэаза, не смог бы так легко попасть на защищенную территорию запретного храма Проклятой. Получается, я имею сомнительную честь лицезреть властелина этого мира. И Савард с ним на «ты».
— Саэр Эктар весьма обеспокоен случившимся. Неудивительно, что он поспешил испросить аудиенцию и уведомить своего повелителя о возникших трудностях. Я ждал, что ты придешь вместе с ним. В крайнем случае вслед за ним. Но… не дождался, — легкая тень усмешки коснулась на мгновение рта Раиэсса, но он тут же погасил ее, плотно сжав губы. — Теперь понимаю почему.
Тяжелый взгляд завораживающих колдовских глаз остановился на мне. Невольно поежилась, а Айар, прищурившись, вкрадчиво произнес:
— Это та самая малышка, которая не побоялась пожертвовать самым дорогим, чтобы стать наидой советника императора? И самое забавное — ей это удалось, — издевку в холодном голосе не услышал бы только глухой. — Предприимчивая крошка! А какая интересная…
Ознакомительная версия.
