– Я не помню!
К отчаянию в ее взгляде начала прибавляться злоба, а ткань портьер перестала свисать плоско, явно обозначив за собой какой-то высокий и объемный предмет. Или чью-то фигуру.
– Случилось что-то постыдное? Страшное? Болезненное?
Пухлые губы сжались, вытягиваясь ниточкой.
– Это не имеет значения. Но да, я могла бы сказать. Потому что вы все равно не уйдете отсюда. Вы узнали мою тайну, а она должна быть сохранена. Во что бы то ни стало.
– Твою тайну? Ну надо же! Ты находишься в этом мире всего ничего, а уже успел обзавестись такой милой местной слабостью… Не слишком ли торопишься, да-йин?
Он вышел из-за портьеры, а не отодвинул ее. Наверное, не хотел, чтобы происходящее в комнате стало доступно взглядам наблюдателей. Разноцветные пряди волос, слегка взъерошенные неощутимым ветром. Заострившиеся черты лица, странно сочетающиеся со спокойной уверенностью в чем-то, что превыше человеческих сил. Просторная накидка, скрадывающая пропорции и скрывающая движения. Иттан со-Логарен собственной персоной.
– Или тебе передалось ее нетерпение?
Женщина помертвела лицом, и только губы продолжали кривиться в улыбке, сплюнув презрительное:
– Ты тоже не медлил.
– Я никогда не опаздываю на назначенные встречи.
Она так и не оборачивалась, продолжая смотреть на меня, и поэтому я видел, как в ее глазах разгораются уголья.
Демон?
Да. Иначе здесь не было бы охотника.
Но Боженка меня подери, что же он такое? Откуда? Каким волшебством исполнил желание Оллис? Почему, зачем, для чего?! Вопросов оказалось слишком много, однако их количество не имело значения, потому что я так и не успел их задать.
Женщина закричала, и ее крик не был призывом о помощи. Нет, прозвучало что-то вроде вызова на бой или всплеска отчаяния от первого удара, пропущенного и попавшего в цель. И не успел пронзительный звук стихнуть, на лестнице послышались шаги. Многочисленные.
Охотник коротко взглянул на меня. Вот он, удобный случай расквитаться с долгами! Ну же, скажи только, что тебе нужна моя помощь, и я… Только у нас не оказалось ни одного лишнего мгновения на разговоры, потому что под дюжим напором дверь комнаты распахнулась, едва не срываясь с петель.
Мне повезло, что защитники Оллис, ожидавшие приказа своей хозяйки внизу, растянулись цепочкой, поднимаясь по лестнице, а не ворвались все и мигом: первый, кто показался на пороге, получил удар наконечником посоха прямо в лоб, отшатнулся, сбивая с ног того, кто очутился в этот миг сзади. Но на место выбывшего тут же встал новый воин…
Пожалуй, так мне приходилось драться только на тренировках, когда нападающие действуют пусть и хаотично, но не позволяя передохнуть или сменить позицию. Да что уж говорить, даже шаг в сторону и то не было возможности сделать, оставалось лишь одно: держать рубеж, который сам себе определил. И верить, что руки устанут не раньше, чем закончатся желающие получить поцелуй посоха.
Хорошо, когда хватает единственного удара. Хуже, когда бить приходится зачастую наугад, потому что болевые точки противников покрыты толстыми слоями жира и ткани, по которым наконечник попросту соскальзывает, не причиняя должного вреда. Бить по лицу или шее надежнее, конечно, но… А, пропади оно все пропадом!
Следующего нападающего я отправил прямиком в мир иной, ударом продавив кадык до основания черепа. Купец то ли всхлипнул, то ли всхрипнул и безжизненным кулем повалился навзничь. Как ни странно, смерть оказалась сильнее чар красавицы, потому что остающиеся на ногах защитники вдруг резко поубавили свой пыл. А может быть, охотник успешно делал свое дело, не знаю: мне было не обернуться и не посмотреть, я мог только слышать истошные женские вопли, временами переходящие в звериный рык.
Впрочем, как выяснилось, наваждение покинуло не всех и не сразу. Ряды купцов рассеялись, но для того, чтобы в образовавшемся проходе я увидел давешнего парня с солдатской выправкой. И, что еще хуже, увидел меч. Хороший такой, тяжелый, содержащийся в исправном состоянии. А потом парень атаковал. С разбега. И я понял, что не успеваю сделать ничего другого, как поставить на его пути посох. Разумеется, немедленно треснувший и сломавшийся от соприкосновения с кованым железом, направляемым умелой рукой. А за первым замахом сразу же отправился в путь второй, нацеливающийся на встречу с моей ключицей или, если повезет, с плечом. Увернуться же или нырнуть в сторону некуда, потому что под ногами стонут и елозят по полу поверженные противники…
Перед глазами не возникло даже туманной дымки, просто рука солдата вдруг отделилась от тела и отлетела прочь, задевая меня только самой кромкой клинка. Зато крови из рассеченных сосудов моей одежде досталось изрядно.
Я обернулся, но успел увидеть только, как охотник прячет свои кинжалы в ножны под накидкой, стоя над телом женщины, подрагивающим в судорогах. И успел понять: долг никуда не делся. А пока я пытался убрать с лица разочарование, Иттан произнес несколько слов тоном, больше всего подходящим для поминальной молитвы:
– Она хотела избавиться от своей части, чтобы стать целой. А вместо этого потеряла себя всю.
* * *
Один труп, полтора десятка сломанных костей, пара-тройка отбитых почек, синяки и ссадины без счета – таков был скромный итог моего мимолетного воспоминания о молодых годах, проведенных в непрерывном и тщательном изучении основ искусства превращения здорового человека в калеку. Не знаю, сколько и чего насчитал градодержатель, внимательно осматривавший поле неравного боя, но сейчас ему явно не нужно было прикладывать излишние старания к сохранению печального выражения лица.
– Ваших рук дело?
– Да.
Трудно отпираться, когда из всех находящихся в комнате людей на ногах только ты и допрашивающий, а твоя одежда несет на себе все возможные следы драки. Причем весьма жестокой.
– И по какой причине, позвольте узнать?
– Я защищался.
Парень еще раз окинул взглядом пострадавших, которые медленно, но верно начинали расползаться по своим домам, кто самостоятельно, кто с помощью приятелей и слуг. Разумеется, патруль городской стражи, прибывший вскоре после окончания побоища, переписал имена и адреса, но особого толку в том не было, потому что ни один из избитых не захотел пролить свет на причину произошедшего. К тому же, как пострадавшая сторона, они имели полное право убраться восвояси, храня молчание, что радовало градодержателя еще меньше.
– Хотите сказать, что все они напали на вас?
– Именно так.
Охотник исчез гораздо раньше начала разбирательства, бросив меня, можно сказать, на произвол судьбы. Что мешало ему остаться и выступить свидетелем всех этих странных событий, я не понимал. Разве что вольный город Грент не верит в демонов. Да и мне не верится. По-прежнему. Хотя всего увиденного хватило бы, чтобы не просто уверовать, а повредиться умом. Любому человеку, который все непонятное сразу же записывает во враждебные чудеса. А у меня, как я ни старался, даже удивиться не получалось.
