— Ты отдашь нам Око, жрец — произнесла женщина уверенным тоном, — и возможно мы оставим тебе жизнь.
— Вам никогда не увидеть око, — ответил старый колдун медленно и очень тихо, словно мышь пробежала по ворсистому ковру. — Никогда, если я не укажу.
— Я выбью и него эту дурь! — рыкнул Фарамонд, глаза блестнули огнем бездны.
Чужая сила глубин только и искала возможности вырваться, а тут такой случай! Он рывком выхватил меч из ножен, сталь полыхнула темным магическим пламенем, лезвие описало дугу, уперлось точно в горло Жрецу, тот даже дернутся, не успел. Тонкая алая струйка побежала из узкого разреза на коже, жрец напрягся всем телом, на скулах проступили рифленые желваки.
— Поиграем мышцой, старик!
— Погоди, Фарамонд, — произнесла Леонор мягко, ладонью отодвинула лезвие от шеи колдуна. — Не спеши.
— Ваш род давно не обладает старшим арканами. У вас нет защитника, — прибавила она все тем же сладким голосом, но так что у Горгадора по спине пробежал холодок. — Не лучше ли сохранить власть, и обрести заступника, вместо того чтобы погибнуть и обречь целую касту жречества на века унижения и бесчестья.
Толпа с затаенным дыханием следила за разговором, на другом конце площади показались всадники в сверкающей броне: металл отливает серебром, издали видны обнаженные лезвия мечей, вздымаются острия копий.
— Бездна наш щит и меч, о великая, — прошептал жрец, — тебе ли не знать.
* * *
Близилось утро, луна светила в полсилы, магическое зеркало залило площадь перед храмом тусклым сиянием. Здесь и там, вокруг храма загорелись костры, это встали лагерем рыцари лунного лика, и просто горожане, сражение на главной площади Хлерогарна не прошло незамеченным.
Там, по ту сторону кратера, брезжил серый рассвет, конные отряды храмовников собирались толпами, поглядывали на брошенные посты, посмеивались, отпускали шуточки про салранорца. К воротам Хлерогарна двигался исполинский стальной змей из доспехов мечей и копий. Мало кто заметил, как распахнулись, словно исчезли, ворота. Их снесло могучим потоком закованных в латы храмовников, их тяжелых, покрытых пластинами, лошадей.
Кровавый отблеск сигнальных костров заиграл на доспехах и вскинутых мечах. Рыцари неслись по туннелю с тяжелым грохотом, массивные скакуны, бряцали сбруей, как и хозяева все в доспехах, под черно — красными попонами. Но отряд не сразу заметили, наблюдая за битвой на храмовой площади города.
Кто — то вскрикнул:
— Тревога! В город ворвались! Тревога!
В следующий миг смельчак упал ниц на гладкий камень мостовой, из спины торчал стальной клюв копья, острие окрасилось алым, одежда быстро потемнела от крови.
Возглас услышали лишь немногие. Отряд тяжеловооруженных всадников налетел на редкую цепочку защитников, как таран на ворота. Они даже не сбавили бешеного галопа, с грохотом пронеслись по площади, оставив за собой десятки изрубленных тел.
Храмовая гвардия, гордо вскинула двуручные мечи, встала черным заслоном, если на салранорца нападать страшились, то против таких как сами воинов выступят с радостью. Порубить врагов или погибнуть героями, для них равно. Храмовники боялись лишь неодолимого колдовства, для того есть жрецы, их дело сражаться магией против магии, а их — сталь на сталь!
— Впере — е — ед! За бездну — у — у! — заревела черная стена защитников, понеслась вперед навстречу грохочущему стальному змею.
На той стороне площади, в тылу всадников, стал собираться крупный отряд городской стражи, сотник размахивал мечем, спешно выстраивал их в ровный квадрат. Все укрыты круглыми щитами, в легких пластинчатых доспехах, между щитов выставили длинные копья, их верхушки угрожающе поблескивают.
Из окрестных домов к храмовой площади поспешно выбегали люди с оружием в руках, самые храбрые становились за линией щитов, в тылу закованных в доспехи воинов, остальные с интересом смотрели на битву у стен храма.
Всадники со страшным грохотом вломились в ряды защитников, грозно заблестел металл в увядающем свете луны, воздух заполнился криками воинов, громким ржанием лошадей. Мечи разили без промаха, звонко ударялась сталь о сталь, строй защитников дрогнул.
Землю кровавым ковром укрыли могучие тела в доспехах из вороненой стали. Но и всадники падали из седел, тяжелые клейморы защитников проминали шлемы как бумагу, алые брызги разлеталась в стороны. Даже воздух стал солоноватым на вкус от пота и крови.
Сзади послышался топот тяжелых сапог, один из всадников спешно развернул коня, но не успел и глазом моргнуть, копье впилось стальным жалом в шею. Он захрипел, выронил меч, обе руки ухватились за копье. Сильным рывком он вырвал острие из горла, потянул на себя. Гвардеец ошарашено смотрел как залитый кровью всадник, со страшной раной в шее, выдернул копье из его рук. Он торопливо, ухватился за рукоять меча, но храмовник уже перехватил копье в обе руки, ударил под щит, прямо между пластин брони. Всадника тут же проткнули, он рухнул с коня, забился о камень в агонии, но и гвардеец со стоном упал рядом, кровь мощными толчками изливалась из пропоротого брюха.
Атака храмовников захлебнулась, их догоняли и били в спины. На камень один за другим падали пронзенные копьями рыцари, кони неистово ржали, бегали с опустевшими седлами. Но горстка всадников, вместе со стальноруким предводителем, сумели прорваться за линию копий, в туннель, там бросили коней и затерялись в черноте подземелья.
Все трое, жрец, Леонор и Фарамонд спокойно следили за исходом сражения. Обе стороны разбиты, кровь страшными ручейками бежит между камнями мостовой, как вода после дождя. Площадь завалена горами трупов, в серебристых и черных доспехах. Цвет рыцарства увял, защитники храма пали в бою за храмовую площадь. По гладкому лицу Горгадора пробежала скупая слезинка, маленькая, почти незаметная, он проворно смахнул ее пальцами, произнес сурово:
— Вы очень хитры. Я отдам сферу, но потребую взамен слово.
— Чего ты хочешь, жрец? Жизнь? — спросила Леонор холодно.
— Слово, что салранорец возьмет в жены мою дочь.
— Этого не будет, — ответила она, в голосе проступил металл, — проси иное.
— Нет иного. Или так, или вы никогда не найдете сферу, а мой род прервется. Но это уже не имеет значения, правда? — произнес Горгадор властно, вновь расправил плечи.
Знает негодяй, что у нас нет выбора! Леонор сжала зубы с такой силой, что раздался треск, серые глаза вмиг заполнились густой чернотой.
— Хорошо, жрец. Пусть будет так, — кивнул Фарамонд, — я даю тебе слово, возьму твою дочь себе в жены.
