Как можно забыть голос человека, нянчившего тебя в детстве? Как можно забыть место, с которым было связано столько приятных и не очень теплых воспоминаний? Конечно же, Штелер помнил, где находится зал, который братья в шутку называли тронным. Однако барон не пошел наверх, а лишь сделал несколько шагов вперед и остановился, глядя на огромный проем в лестнице и прикидывая, а сможет ли он его перепрыгнуть и не треснет ли верхняя ступенька, на которую он приземлится всей тяжестью своего тела.
– Извини, не учел мелочь! Никак не могу привыкнуть, что ты почти человек и пустяки подобного рода имеют для тебя значение, – учтиво извинился как будто прочитавший мысли моррона затворник.
В следующий миг воздух возле лестницы пришел в движение и уплотнился как раз в том месте, где зияла огромная дыра. Из невесомых и невидимых воздушных частиц, буквально из ничего на глазах у барона возникли ступеньки, но только не цвета древесины, а прозрачные. Это была, естественно, лишь иллюзия, но иллюзия необычайно прочная. Ступеньки выдержали осторожно прошествовавшего по ним хозяина дома, а затем растворились так же внезапно, как и возникли.
– Советую поспешить, господин барон! Первый акт жалкого трагифарса, устроенного моими давними «дружками», уже заканчивается, и вы рискуете пропустить начало второго действа, а оно обещает быть более интригующим! – вновь прозвучал из ниоткуда голос гиндала, хоть и насмешливый, но без ноток издевки. – Да, кстати, хорошее местечко я для вас приберег. Увидите все, ничего не упустите!
– Мне б на рожу твою сперва глянуть, – едва слышно прошептал, почти беззвучно пошевелил губами моррон, но его реплика каким-то странным образом достигла ушей вездесущего собеседника.
– О-о-о, это пожалуйста, сколько угодно! – с задором и звонко рассмеялся затворник, видимо пребывавший в хорошем расположении духа, даже несмотря на то, что в его дверь усердно «стучались» незваные и нежеланные гости. – У меня их много, какую желаешь узреть? Есть рожи, тебе знакомые, есть совсем неизвестные. Красивые рожи, безобразные физии, полный набор омерзительных морд, которые и человеческими даже трудно назвать… Рожи прыщавые, рожи рябые…
– Заткнись! – выкрикнул барон, изрядно подуставший от выслушивания пустой болтовни и немного запутавшийся в замысловатом переплетении многочисленных коридоров. – Настоящую рожу твою видеть хочу! Уж пойди на уступку, раз мы с тобой теперь союзники!
Насколько Штелер помнил, раньше добраться до главного зала было куда проще. Моррону оставалось только гадать, изменил ли планировку верхнего этажа его покойный отец или он стал жертвой очередного чудачества гиндала, специально усложнявшего его путь.
– Сейчас направо, а затем дважды свернешь налево, – ничуть не обидевшись на грубость зашедшего в гости хозяина дома, подсказал дорогу затворник. – И смотри не напутай, а то еще забредешь туда, где тебе не выжить! Что же личины моей истинной касаемо, то ладно уж, так и быть, предстану в первозданном обличье, хотя, по правде говоря, оно мне не нравится… поднадоело как-то за сотни безрадостных лет.
Насчет «безрадостности» своей жизни затворник, конечно же, слукавил. Быть нелюдимым вовсе не равнозначно зароку вести образ жизнь монаха-аскета и отказывать себе в маленьких удовольствиях. Штелер понял это сразу, как только достиг зала и открыл его дверь. Как и весь дом, зал для торжеств претерпел значительные изменения. Барон даже не сомневался, что виновником перестановок и нового обустройства был именно гиндал, а не ныне покойный отец Аугуста, и уж тем более не последний хозяин, получивший особняк по милости Его Величества, герканского короля. Ни у одного человека, даже с самым необузданным воображением, не хватило бы ни выдумки, ни возможностей, ни времени создать подобную нереальную обстановку.
Весь зал был заполнен водой, по ровной глади которой плавали гуси, лебеди и еще несколько видов неизвестных барону птиц с пестрым и пушистым оперением. Возле дальней стены виднелся небольшой островок, на котором возвышался настоящий трон, сделанный из золота с хрусталем, а по бокам подлокотников украшенный опалами и изумрудами. Возле трона мерно расхаживал взад-вперед высокий человек в причудливом балахоне, слегка напоминавшем робу монаха с глухим капюшоном, но куда более изысканного покроя. Вокруг островка расселась весело щебечущая стайка русалок, а на застывшего в дверях барона пристально уставился голодными глазами высунувший уродливую морду из прозрачной воды огромный крокодил. От двери к островку вел узкий и шаткий подвесной мосточек. Это был единственный путь, по которому можно было пройти, но барон боялся, что, как только его нога ступит на первую доску и веревки вместо перил лишь слегка задрожат, прожорливое чудовище набросится на него и, перекусив пополам, утащит под воду. Кстати, глубина призрачного водоема была довольно большой, по такому фарватеру смог бы пройти даже перегруженный фрегат.
– Не бойся! Он тебя не тронет, если, конечно, не оступишься и не упадешь в воду! – раздался голос над ухом моррона, хотя сам его хозяин расхаживал весьма далеко, да и, кажется, не открывал рта.
– А можно вот это все убрать? – поинтересовался Аугуст, так и не решившись ступить на мосток.
– Можно, – тут же ответил гиндал. – Не любишь красоты, жаль! Некоторые чудаки пребывают в искреннем заблуждении, что она спасет мир. Видать, ты не из их числа. Впрочем, в свете последних событий в твоей жизни у кого угодно возникла бы устойчивая аллергия на все красивое и броское, – не отвечал, а беседовал сам с собою вслух весьма экстравагантный союзник. – Вот ведь мужику не везет! Что ни баба, то отпетая дрянь! Лорка та еще штучка была, да и последняя…
– Почему, почему «была»? – упоминание имени бывшей возлюбленной неприятно кольнуло слух моррона, но более непонятно и страшно барону стало из-за того, что затворник говорил о ней в прошедшем времени. – Она что, умерла?!
– Да, – невозмутимо ответил гиндал, – для тебя умерла, окончательно и бесповоротно! Но не стоит о ней, не такая уж персона выдающаяся, чтобы о ней горевать более двух дней! Не стой в дверях, иди ко мне, нам о многом нужно поговорить!
Желание гиндала побеседовать показалось барону странным. Затворник выбрал не самое удачное время и место для разговора. Снаружи дом обстреливали десятки орудий и вот-вот должны были пойти на штурм войска. В таких обстоятельствах следовало действовать, а не упражняться в красноречии, однако затворник определенно придерживался иного мнения.
Аугуст все же решился ступить на мосток и проделать опасный путь над бездной, заполненной необычайно прозрачной водой и кишащей жуткого вида тварями, из которых здоровенный крокодил был самого приятного вида. Но лишь стоило ноге моррона коснуться первой доски, иллюзия мгновенно исчезла, а внизу оказался обычный пол. Зал стал совершенно пустым, из всего великолепия в нем остались лишь прекрасный трон и одинокая фигура затворника, по-прежнему расхаживающего вдоль дальней стены.
