Морок яростно вертел взнузданной головой, но поделать ничего не мог.
Сигурд набросился на среднюю голову, которая была крупнее и злее остальных и настолько сильна, что ей удалось сбить его с ног. Два ряда зубов зловеще защелкали над самой его головой, и морок перевалился набок, стремясь своей тяжестью смять и раздавить Сигурда. Тот было вскочил, но острые зубы впились в его ногу… и тут же разжались, когда Гриснир, одним гигантским прыжком пролетев к ним от порога пещеры, оседлал шею морока и погрузил желтые острые клыки в ухо Гросс-Бьерна. В награду за такой подвиг морок со всей силы заколотил им об землю, пытаясь избавиться от врага, так нагло вцепившегося в его шею.
Сигурд угомонил тварь страшным ударом меж ушей средней головы. Обезумев окончательно, Гросс-Бьерн осел на задние ноги, а Сигурд, повиснув на толстой шее, свободной ладонью зажал ноздри чудища. Задыхаясь, Гросс-Бьерн судорожно разинул пасть, и Микла тотчас же ловко сунул в нее удила и затянул уздечку на средней голове. Не желая оставаться в стороне, Рольф храбро метнулся вперед и вцепился в повод. Загнанный, униженный и скулящий, Гросс-Бьерн уже почти не сопротивлялся, когда наконец взнуздали его последнюю голову, изрядно пострадавшую после попыток разбить о камни Гриснира. Старый тролль, целый и невредимый, высвободил свои зубы из уха Гросс-Бьерна и наконец соскользнул с его шеи.
— Ну, теперь-то он у нас в руках! — объявил он, отступая, чтобы полюбоваться на морока, который кое-как поднялся на дрожащие ноги и нетвердо стоял, свесив почти до земли взнузданные головы. — Что же мы теперь с ним будем делать?
Микла обмотал поводья вокруг запястья, измученный и запыхавшийся от борьбы с Гросс-Бьерном, но тем не менее весьма довольный.
— Он вернется к своему господину, Бьярнхарду, и принесет с собою замечательный груз. Ну-ка, Сигурд, какими проклятиями хочешь ты наградить своего старого врага? Назови их, а уж я наложу проклятие на Гросс-Бьерна.
Может быть, ты выберешь огненное проклятие, или пусть Гросс-Бьерн загоняет Бьярнхарда до смерти, как тот пытался поступить с тобой? Что ты выбираешь?
Сигурд дернул за узду, которую он держал так, чтобы смотреть в мутный глаз морока.
— Нет, Микла, всего этого недостаточно для Бьярнхарда. Или для доккальвов, которые кишмя кишат на равнинах, некогда принадлежавших Сноуфеллу. Знаешь, Микла, чего я хочу? Поветрия. Поветрия, которое пронесется от одного доккальвийского поселения к другому, а после него останутся лишь могильные курганы и опустевшие жилища. Бьярнхард услышит о его приближении и захочет спастись, но поветрие будет преследовать его, пока на поверхности Скарпсея не останется ни одного доккальва. Льесальвов проклятие не затронет, и тогда можно будет возродить Сноуфелл.
Рольф взирал на Сигурда с восторгом и почти священным трепетом.
— Сигги, да ведь это же просто замечательно! Наконец-то придет конец нашему изгнанию! Больше нам не придется скрываться в горных фортах.
— Ну, так скоро это не закончится, — сказал Микла после долгих размышлений. — Когда поветрие двинется на запад, оно погонит перед собой доккальвов. Придется нам укрепить форты против изголодавшихся и отчаявшихся разбойничьих шаек. Нам понадобится сильный вождь. — Он и Рольф разом поглядели на Сигурда, который стоял около укрощенного чудовища.
Сигурд кивнул, все еще пристально разглядывая Гросс-Бьерна.
— Да, хотел бы я оказаться там, где Гросс-Бьерн и его проклятие наконец настигнут Бьярнхарда. Не думаю, чтобы Бьярнхард был способен на благородную и отважную смерть, и я предвижу, что умрет он в одиночестве, ибо ему не дано пробуждать верность в сердцах своих подданных. Его ждет жалкая одинокая смерть… — Он прервал свои размышления вслух и обернулся к своим спутникам. — Ну что же, Микла, когда ты начнешь творить наше проклятие?
— Да прямо сейчас и начну, — отвечал Микла, раскрывая свою суму.
Завершив заклинания, для которых понадобились кое-какие необычные и довольно отвратительные предметы, Микла развел небольшой костер прямо перед ноздрями понурившихся голов Гросс-Бьерна и принялся сжигать каких-то сушеных зверюшек, травы и кости, попутно чертя знаки на земле и призывая земные стихии прийти к нему на помощь. Дым заволок налитые кровью глаза морока, клубясь и стремительно густея, затем взмыл в ночное бледное небо, источая омерзительную вонь, точно открылись разом тысячи могильных курганов. Гросс-Бьерн застонал и забился, с такой силой дергая поводья, что Рольф и Сигурд с трудом удерживали его.
— Отпускайте, — сказал Микла, завершив долгое бормотание, и в его усталом голосе промелькнула нотка торжества. — Глядите, вот и полетел!
Чудовище взмыло в небо гигантской черной тенью, которая тотчас же как будто расплылась в массивную непроглядно-черную тучу, — она все шире расплывалась по небу, пока зловещая тьма совершенно не поглотила серебристые ночные облака. Туча поплыла к западу, точно саваном накрывая каменистый лик острова.
— Дело сделано, — с удовлетворением проговорил Сигурд. — А теперь — возвращаемся в Хравнборг.
Последние мили до Хравнборга усталые кони шли шагом. Первый же дозорный, замеченный путниками, развернул коня и сумасшедшим галопом ускакал прочь — чтобы передать известие об их возвращении на следующий дозорный пост, откуда по цепочке новость доберется до самого Хравнборга. В форту уже знали о поветрии, придуманном Сигурдом, — смертоносное дыхание проклятия уже заполняло равнины.
Когда путники изможденным шагом приближались к последнему дозорному посту, Сигурд уже почти что сожалел, что дал уговорить себя вернуться. Он достойно отомстил Бьярнхарду и всем доккальвам за гибель Хальвдана, однако все равно существует некто, кто не удовлетворится этим отмщением, а именно — Ранхильд. Сигурд страшился встречи с ней, страшился презрения, которым Ранхильд навеки наградит его за все его ошибки и слабости. Даже обладание второй перчаткой Хальвдана не сможет очистить его от позорного пятна — потери уважения Ранхильд…
— Кто-то скачет нам навстречу, — объявил Микла, просияв. — До чего же хорошо наконец-то вернуться домой!
Всадник галопом скакал к ним, быстро приближаясь. Сердце Сигурда тревожно забилось — всадник был одет в красное, а этот цвет всегда носила Ранхильд… Миг спустя он и впрямь признал гибкую фигурку Ранхильд, ее светлые волосы, развевавшиеся на ветру.
Она рывком осадила коня и спрыгнула на землю, в спешке едва не упав.
Сигурд торопливо спешился, решив, что Ранхильд, верно, бросится на него с кинжалом и пешим ему проще будет защищаться. Нужно будет схватить ее и крепко держать, покуда ее ярость не поостынет, а потом — передать ее Микле и бежать прочь… На краткий миг он подумал, что лучше уж было остаться в чужих краях, чем вернуться сюда и увидеть ненависть в ее глазах.
