На флангах дружины эмонов вновь атаковали колесницы. Не успевшие отбежать погибали от ран или под копытами крогов. На правом фланге колесницы сумели остановить, они не могли держать строй на пересеченной местности. Но на левом они рассеяли гурданцев и загнали в ручей, покрасневший от крови…
Среди смешавшейся, в смятении отступавшей пехоты возник человек в черном панцире. Он сорвал шлем, и воины увидели лицо Орэна. Глядя на приближавшихся воинов с синими щитами, Орэн взмахнул мечом:
— Гурдан! — и пошел на врагов. Воины и телохранители подхватили боевой клич. «Железная» гвардия Гурдана сплотила ряды и вновь пошла в атаку. Кто‑то поднял упавшее знамя, и бой разгорелся с новой силой. Воины топтали тела убитых, скользя по окровавленным доспехам, рубили и кололи друг друга, падали и умирали. Наемники, во время атаки гвардейцев отступившие назад, получили передышку и перестроили ряды. Они понимали: поражение не даст ни денег, ни славы, а многих из них объявят вне закона…
Последний резерв Далларона напал на левый фланг Ринересса, остановил продвижение колесниц, и ценой больших потерь выправил положение.
Никто не хотел уступать, и небеса не видели той ненависти, с которой противники убивали друг друга. Пленных не брали, на мольбу о пощаде следовал удар наотмашь…
Ринересс терял преимущество, но еще не был побежден. Сквозь прорезь в шлеме Эрнон видел, что гурданцы все ближе, а его воины отступают, покоряясь натиску закаленных в боях наемников. От места, где стоял одан, до линии сражавшихся оставалось менее двадцати шагов, и с каждым мгновением расстояние сокращалось. «Где же Вирольн? — думал одан. — Почему не атакует? Где Урден с резервом? Неужели не видит, что пора?!»
Вирольн сумел выйти из схватки живым. На панцире виднелись следы жестоких ударов, шлем безнадежно разбит. Стратег снял его и отшвырнул прочь. Задыхаясь от усталости, он взобрался на холм, за которым, помимо метательных машин, стоял резерв, возглавляемый эмоном Урденом. На излете в холм воткнулся тяжелый арбалетный болт, но стратег даже не взглянул на него. Его воины вместе с оданом рубились в низине. Настал перелом — Вирольн чувствовал это. Сейчас самый малый перевес сил мог решить судьбу Ринересса.
Оруженосцы погибли, и он сам шел к Урдену, чтобы дать сигнал к атаке. Вирольну не понравилось, что при построении одан определил отряд Урдена, многочисленный и сильный, в резерв, но стратег промолчал. Советник Урден имел большое влияние на одана. Правильней было оставить в резерве «преданных», но они были под его началом, и Вирольн не желал, чтобы у кого‑то возник повод обвинить его в трусости…
Взобравшись на холм, стратег увидел раненного стрелой трубача.
— Трубить можешь? — спросил стратег. — Дай сигнал к атаке!
— Могу, — проговорил воин, держась за пробитую стрелой руку. Окровавленная ладонь сжала боевой горн.
С холма Вирольн видел весь резерв. Впереди маячила фигура Урдена. Стратег поднял меч, махнул, чтобы увидели. За спиной заиграли атаку, но Урден стоял, словно слеп и глух.
Вирольн оглянулся: Гурдан сражался столь яростно, что теснил ринересцев по всему фронту.
— Проклятье! Что же ты медлишь!?
Стратег бросился вниз, мимо раненых, сумевших выбраться из этой мясорубки. Воины сидели на склоне, ожидая окончания битвы, и на лицах их были лишь страдание и боль. Им уже безразлично, кто победит.
— Почему не атакуешь!? — издалека закричал Вирольн. — Сигнала не слышал? Именем одана приказываю наступать!
Стратег размахивал мечом и захлебывался словами. Урден оставался спокоен:
— Зачем кричать, Вирольн? Я слышал твой сигнал.
— Тогда почему не атакуешь — или забыл клятву? Сам одан сражается там!
— Ты не понимаешь, Вирольн…
— Что? — крикнул Вирольн. — Чего я не понимаю?
— Что это бессмысленно. Орэн победил. Сами боги желают его победы.
Теперь Вирольн понял.
— Орэн еще не победил, а ты умрешь, предатель! — стратег взмахнул мечом, но телохранитель Урдена подставил меч и отбил удар. Второй ударил копьем в спину. Вирольн замер, с ненавистью глянул на Урдена и пал лицом в траву.
Урден махнул воинам, и над отрядом взметнулись алые стяги Гурдана. Теперь ничто не помешает победе Орэна. А наградой будут новые земли и титулы…
Битва заканчивалась. Более обученные и закаленные в боях воины Орэна побеждали. Левый фланг ринересцев был смят и опрокинут. На правом вассалы Эрнона не стали испытывать судьбу и бежали в лес, позволив наемникам окружить остатки «преданных».
Лязг стали достигал небес. Уставший, забрызганный кровью одан видел, как черный груф простер клешни и разрезал его армию надвое. Захват неотвратимо сжимался. Тех, кто продолжал сражаться, оставалось немного. Ринерессцы бросали оружие и сдавались, но озверевшие наемники щадили не всех.
«Преданные» бились отчаянно, пытаясь вывести одана из кольца врагов. Гвардейцы окружили одана, из последних сил отбиваясь от наседавших гурданцев. Ряды защитников таяли, но никто не просил пощады.
Эрнон видел искаженные яростью лица врагов, пытавшихся добраться до знамени, под которым он стоял. Эрнон сжал рукоять меча и подвигал щитом. Он понял, что сейчас умрет. Умрет так, как давно не умирали оданы: на поле боя, с мечом в руке. Но страха не было. Дух великих предков проснулся в нем, и одан понял: важно не то, как живешь, а как умираешь!
Охранявший знамя гвардеец пал, кровь брызнула на полотнище. Гурданский наемник с огромным боевым топором бросился к флагу, но Эрнон оттолкнул его щитом, а затем ударил. Враг с криком упал, но за ним шли другие…
Все смешалось в кровавой схватке. Озверевшие от упорного сопротивления наемники рубили даже упавших. «Преданные» бились, как безумные, зная, что обречены, и одан бился рядом с ними.
Гурданец схватил знамя, но Эрнон отсек ему руку, опрокинул и раздробил голову латным сапогом. В прорезь шлема одан не заметил занесенный меч. Сильнейший удар оглушил Эрнона. Шлем, сработанный лучшими кузнецами Ринересса, выдержал, и одан ответил ударом на удар. Отбросив щит, Эрнон попытался пробиться, в исступлении рубя иззубренным мечом, пока яростные удары не свалили его на залитую кровью траву…
Орэн стоял среди мертвых. Латы одана покрывала кровь, сталь прогнулась от ударов. Он победил, но не ожидал такого сопротивления и таких потерь. Одан смотрел на убитых, и не мог поверить глазам. Утром эти люди были полны сил и рассчитывали остаться в живых. А теперь… Кто виновен в их смерти? Он… или Эрнон, не желавший покориться?
— Великий Игнир, — сказал он небу, — ведь и я мог быть убит! Я сражался наравне со всеми и победил, значит, ты на моей стороне!
Небо молчало, лишь откуда‑то донесся протяжный, полный страдания, стон. Среди трупов шевелились и стонали раненые.
