– Ой, нет… – выдохнул он испуганным стоном.
– Тихо, тихо, – ласково шепнула старуха и приложила горящий уголь к ране. Игорь прижал подбородок к груди, зажимая зубами крик. К горлу подкатила тошнота и бешено закружилась голова.
– Молодец. Пойдем в избушку, мертвой водой сбрызну, и боль пройдет, – старуха помогла ему подняться и под руку повела к крыльцу, аккуратно придерживая его кисть на весу.
Да уж! Игорь кусал губы и думал, что было бы, окажись Волох прав. Его пошатывало из стороны в сторону, волнами накатывала дурнота, и внутри все дрожало, как кисель. А казалось бы – мизинец…
Старуха бережно усадила его на сундук, погладила по голове, подняла с пола бутыль с мутно-белой жидкостью и смочила ею обрубок пальца.
– Ну как? Легче? – она глянула ему в лицо.
Игорь несколько раз кивнул и понял, что от боли почти не дышал.
– Тогда отдышись, и будем есть.
– Я… я не хочу, – дурнота еще не вполне его отпустила, а на смену нервной дрожи пришел озноб.
– Хочешь – не хочешь, а придется. Горшок-то в руках удержишь?
Игорь улыбнулся: во всяком случае, он очень постарается. Рана затянулась в один миг и тревожила его только воспоминанием о боли. Как хорошо, что Волох соврал! Да Игорь не выдержал бы и получаса пыток, он бы просто умер.
Старуха вынула из печки глиняный горшочек и протянула ему обеими руками, как будто боялась его уронить и разбить. Игорь принял его и заглянул внутрь: горшочек был наполнен чем-то серо-белым и склизким.
– Что это? – спросил он на всякий случай.
– Не твоего ума дело. Ешь! – старуха протянула ему деревянную ложку.
Игорь пожал плечами и попробовал варева, напоминающего по виду грязный рисовый отвар. На вкус сначала показалось не лучше, но через секунду рот и глотку зажгло, как будто он ложкой зачерпнул красного перца.
Он вопросительно глянул на старуху, приоткрыв рот, но она ему только кивнула. Пришлось есть варево очень быстро – растягивать этот процесс надолго показалось Игорю сомнительным удовольствием. Кроме жжения, непонятная субстанция имела на редкость отвратительный вкус и запах. Игорь боролся со спазмами в желудке, пропихивая варево в горло усилием воли. Закрыть рот возможным не представлялось: как будто без воздуха в глотке вспыхивало пламя. Он честно добрался до дна и даже поскреб его ложкой, но тут старуха остановила его.
– Сними остатки пальцами и протри этим глаза, – велела она.
Игорь посмотрел на нее удивленно: что, вот этой жгучей дрянью? Правильно ли он понял?
– Ничего не бойся. Пожжет и перестанет, – хмыкнула старуха, – только оба глаза одновременно.
Ему ничего больше не оставалось, как согласиться. Он с опаской собрал с ложки склизкую кашицу и осторожно прикоснулся пальцами к глазам.
– Три! – заорала старуха, и Игорь не посмел ослушаться.
Ему показалось, что к глазам он прижал раскаленные угли. Во всяком случае, ощущения были очень похожи на те, которые он испытал при прижигании обрубка. Его согнуло пополам, из глаз градом хлынули слезы, он закрыл лицо руками и завыл, скорей от страха, чем от боли: он ослепнет! Глаза его просто сгорят дотла!
Прошло не меньше минуты, прежде чем боль стала терпимой, и слезы перестали литься ручьем. Игорь осторожно отнял руки от лица и попытался приподнять веки. Свет показался ему слишком ярким, и он не мог проморгаться еще с минуту, а когда решил, что может спокойно смотреть на мир, перед ним предстала странная картина. Он сидел за дубовым обеденным столом в большой и светлой комнате, в окна с затейливой рамой светило солнце, а напротив него сидела молодая женщина в платье, похожем на Маринкино. Она была высокой, широкой в кости, полногрудой, с золотыми косами, уложенными вокруг головы венком. Ее гладкое, румяное лицо показалось Игорю удивительно красивым и почему-то знакомым: собольи брови, прямой правильный нос, красиво очерченный рот, высокие скулы.
– Как… как я попал сюда? – спросил он у женщины, оглядываясь по сторонам.
– Ха! – звонко сказала она и подняла на него ясные желтые глаза с вертикальными зрачками, – да ты, никак, меня не признал?
Игорь не смог выговорить ни слова.
– На листочке, который ты хранил в кармане фуфайки, это место называлось изнанкой избы, – женщина усмехнулась, и язык не повернулся назвать ее старухой, – с этой минуты тебе нельзя спать. Даже зевать нельзя. Там, куда ты идешь, никто тебя видеть не желает. От тебя пахнет мертвецом, ты ел пищу мертвых, ты смотришь на мир глазами мертвеца. Но если ты хоть раз зевнешь, в тебе мигом распознают живого, и тогда берегись. Смерть – не самое страшное в том мире, в который ты направляешься. Возьми свой мизинец.
Женщина протянула через стол отрубленный палец, и Игорь взял его в руки, содрогнувшись. Да, именно его палец… Так странно было видеть его отдельно от своей руки… Он был холодным и тяжелым, и Игорь очень удивился, что не чувствует прикосновения к нему.
– Если кто-нибудь захочет дотронуться до тебя, проверить, мертв ли ты, подсунь ему мертвый мизинец. Этого будет достаточно. Калинов мост переезжай только верхом – он твоей тяжести не выдержит.
– А как я найду Калинов мост?
– Сивка тебя довезет. А вот дальше… Этот мир для каждого свой. Я не знаю, каким его увидишь ты. И для живых он совсем не такой, каким предстает перед мертвыми. Я не знаю, найдешь ли ты Маринку. А если найдешь – приведешь ли. Многие ходили – немногие возвращались. Ты хотя бы посватать ее догадался?
Игорь смутился:
– Ну… я спросил у нее, хочет ли она, чтобы я на ней женился…
– И что она тебе ответила? – насмешливо спросила женщина.
– Она сказала «конечно»… – Игорь вздохнул.
– Даже не знаю, о чем ты думал при этом, – женщина покачала головой, – разве так это делается? И Маринка хороша. Да если меня кто так замуж позвал, я бы ему лоб кулаком расшибла. Ты ей одолжение делаешь, что ли? Если она хочет, то ты, так и быть, женишься?
Игорь не понял, что он сделал не так.
– Надо спрашивать, пойдет ли она за тебя замуж! – женщина постучала пальцем себе по лбу, – и, если она соглашается, то считается невестой. А ты получил ответ на вопрос, хочет ли она, чтобы ты женился, а не обещание выйти за тебя замуж. Невесту ты имеешь право забрать оттуда, ни у кого не спросясь. Она обещана тебе, и никому больше.
– А у кого я должен спрашивать?
– Не знаю. Каждому – свое. Ее может не отпустить ее семья, умершие родственники. Если бы она была тебе обещана, они бы не посмели ее задержать. Сам себе вырыл яму. Ладно. Слушай дальше. Если захочешь спать – оцарапай себя медвежьим когтем, на некоторое время это поможет. Перелет-траву спрячь в рукав, и не бойся ее смять, она не мнется, и стебель у нее не оторвется, если за него сильно тянуть. И помни – все, что тебя там окружает, не имеет никакого отношения к яви, все это сон и морок. Это не твой мир, ты можешь его видеть, и только. Маринка не могла уйти далеко, она в преддверии этого мира, только через три дня она попадет туда, где ты ее уже не найдешь. И, наверное, она ждет тебя, и тоже станет тебя искать.
