По спине Дженнсен пробежали мурашки.
— А ты знаешь, кто такие эти Исповедницы? — спросила она. — Что означает само слово?
Придерживая одной рукой бурдюк, Себастьян упер другую в колено.
— Не знаю ничего, за исключением того, что Исповедница обладает даром пугающей силы. Одно ее легкое прикосновение сжигает разум человека, и тот превращается в нерассуждающего раба.
Дженнсен слушала страшный рассказ, затаив дыхание.
— И люди всегда делают то, что она говорит? Просто потому, что она прикасается к ним?
Себастьян передал ей бурдюк:
— Исповедница касается их злой магией. Император Джегань рассказывал, что ее магия столь сильна, что прикажи она порабощенному человеку умереть на месте, он так и поступит.
— Он что… убьет себя прямо у нее на глазах?
— Нет. Просто упадет замертво, потому что она так сказала. Например, сердце остановится или что-нибудь еще в этом роде.
Дженнсен была настолько потрясена услышанным, что отложила бурдюк и поплотнее завернулась в попону. Все новости о лорде Рале нагоняли на нее тоску и страх. Хотя ни одна новость теперь не может быть ужасней давнего знания о том, что сводный брат, убив собственного отца, продолжил фамильное занятие — охоту на сестру.
Они доели, проверили лошадей, и девушка, не снимая плаща, свернулась калачиком в спальном мешке. Ей очень хотелось заснуть, чтобы обнаружить утром, что все происходящее было всего лишь дурным сном. Или вообще не просыпаться…
Поскольку сегодня рядом горел костер, Себастьян больше не согревал спутницу своей спиной, и Дженнсен обнаружила, что ей не хватает этого тепла. Себастьян сразу заснул, а девушка глядела на огонь. Ее мучили тревожные мысли.
Она вспоминала погибшую мать. Мамы нет, и дома больше нет. Дом всегда был около мамы, куда бы ни заносила их судьба. Наверное, мама сейчас наблюдает за нею из мира мертвых вместе с другими добрыми духами. Наконец-то она обрела покой и счастье…
При мысли об Алтее Дженнсен почувствовала глухую боль. Ну почему на долю всех, кто оказался связан с девочкой, появившейся на свет двадцать лет назад, выпали одни страдания! Мать погибла из-за того, что родила ее, совершив тем самым преступление. Латею убили безжалостные кводы неведомо за что. Алтею навеки изувечили за одну лишь попытку защитить малышку. Фридрих стал почти пленником, и его жизнь лишена многих радостей…
Дженнсен вспомнила наслаждение от поцелуя Себастьяна. Алтея и Фридрих потеряли саму возможность наслаждаться друг другом. А будет ли еще такая возможность у нее, Дженнсен? Не запер ли ее лорд Рал в своего рода тюрьму, в лабиринт бесконечного бегства?
Она размышляла о том, что сказал Себастьян: не будет у нее свободы, пока не исчезнет Ричард.
Дженнсен посмотрела на спящего Себастьяна, так неожиданно ворвавшегося в ее жизнь. При первой встрече, да и потом тоже, ей и в голову не приходило, что все это может закончиться поцелуем.
Растрепанные светлые волосы в свете костра приобрели золотой оттенок, лицо казалось таким родным и близким.
Но какое будущее их ждет?
На этот вопрос Дженнсен ответа найти не могла. Она не знала, значил ли что-нибудь поцелуй и куда все это может привести их. Она сомневалась в том, что сама хочет продолжения. Ибо не была уверена в Себастьяне и боялась, что не захочет он.
Остались позади земли, лежащие на границе Азритских равнин. Началось тяжелое путешествие по глубокому снегу и сколькому камню, постепенно, неуклонно, вверх, в страну гор.
Себастьян согласился сопровождать Дженнсен в Древний мир. Без Себастьяна мечте оказаться в безопасности и на свободе вряд ли удастся осуществиться.
Он рассказал Дженнсен, что за цепью гор, покрытых непроходимыми лесами, простирается западная окраина Д’Хары. По этой земле и проходит путь в Древний мир. Они пойдут, затерянные среди гор, на юг, по направлению к далекой свободе.
В горах царила суровая непогода. Пришлось несколько дней идти пешком, чтобы не замучить лошадей. Расти и Пит были давно не кормлены, а под толстым слоем снега было слишком трудно добыть хоть какую-нибудь траву. Их густая по-зимнему шерсть свисала клочьями. Но по крайней мере они были живы.
То же самое можно было сказать и про самих путешественников.
В один из дней чистое небо после полудня затянуло зловещими тучами, и посыпался снег. К счастью, путники очень скоро вышли к небольшой деревне. Там и переночевали, поставив лошадей в стойло, где бедные животные наконец-то получили долгожданный овес и отдых. В деревне не было таверны. За несколько медных пенни Себастьян и Дженнсен обрели ночлег на сеновале. После долгих дней, проведенных на открытом воздухе, сеновал показался Дженнсен дворцом.
Утро принесло бурю с ветром и снегопадом. К тому же снег шел вперемешку с дождем. В таких условиях пускаться в путь было не только страшно, но и попросту опасно. Девушка была рада, что лошади смогут еще постоять в стойле и подкормиться. Так и получилось. Лошади действительно ели и отдыхали, а Дженнсен и Себастьян рассказывали друг другу истории из своего детства.
Они пустились в путь по дорогам — в такую погоду путешественников было мало. Себастьян, всегда бывший осторожным и осмотрительным, посчитал, что так безопаснее. Дженнсен, которой уверенность придавал нож на поясе, тоже считала, что лучше проехать по дороге, чем двигаться по незнакомой местности, покрытой толстым снежным одеялом. Пересечь эту страну было трудным делом, иногда даже опасным, а преодолеть горный хребет, окружавший ее — практически невозможным.
В один из вечеров, когда Дженнсен начала строить шалаш, сплетая молодые деревца и покрывая их ветками бальзамина, Себастьян вернулся в лагерь, задыхаясь от усталости и с руками, залитыми кровью.
— Солдат, — с трудом переводя дыхание, пояснил он. Дженнсен понимала, что может означать появление поблизости солдата.
— Но как им удалось напасть на наш след? Как?..
Себастьян отвернулся в ответ на ее неистовое, яростное возмущение.
— Нас преследует одаренный, — он тяжело вздохнул. — Тогда во дворце тебя видел волшебник Натан Рал.
Но ведь это не имело никакого значения!.. Для имеющего дар Дженнсен была дырой в мире. Как же тогда он мог ее преследовать?
— По снегу нас выследить не трудно, — ответил Себастьян на невысказанный вопрос.
Ах да, снег, ну конечно!.. Дженнсен смиренно кивнула — ярость превратилась в страх.
— Один из квода?
— Я не уверен. Но солдат д’харианский. Он появился неизвестно откуда. Мне пришлось вступить в схватку. Я убил его. Теперь нам надо спешить, неподалеку могут оказаться и другие.
