— Не в курсе, где Фрай делся?
— Нет.
— Разговор у нас никак не получался. У Виктора было паршивое настроение, у меня тоже. За последние двое суток это был второй вопрос, который я ему задал. Вчера я спросил, не прибавить ли хода — больно медленно мы ехали. Он тоже сказал "нет". Меня молчание не беспокоило, да и Виктора, по–видимому, тоже. Так мы и ехали медленной и печальной похоронной процессией. Внезапно Виктор безо всякого повода сказал:
— Меня Полина сдала. Меня и Эрлика. Другим бы я просто не поверил.
— Бывает. У каждого человека есть свой предел. Своя болевая точка. Что ей пообещали?
— Ей вернули способности.
— Это очень много, Карелла. До хрена, как много. Такого вы ни за какие деньги не смогли бы купить.
— Знаю.
— Вот я и говорю — у каждого есть свое уязвимое место. Чародейские способности — это не мешок денег или замок на окраине. Она как‑то говорила мне, что вы и меня и ее на алтарь поисков уложите, если вам это хоть как‑нибудь вам поможет.
— Нет.
— Ой ли?
— Нет… Вряд ли… Вас бы я сдал. Вначале. Неприятно вам это говорить, но что уж поделаешь. Более того — вначале вы для меня и были такой необходимой жертвой. Я представлял все совсем по–другому. Уже с середины этой истории я бы и вас не сдал. Полину я бы не сдал никогда и ни при каких обстоятельствах.
— Не зарекайтесь, Виктор. Раньше бы не сдали. А сейчас? Теперь? После того, что она сделала?
— У Виктора дернулась щека, он помолчал и глухо сказал:
— Нет.
— Конечно нет. Но вы все‑таки помолчали. Подумали. А теперь подумайте…
— Хватит. Я понял.
— Хорошо бы. Чтоб вас совесть не мучила, я сообщу, что о намерениях Полины знал. Давно знал. А вас специально вызволять от Стерна не собирался. Я вообще не догадывался, что вы здесь. Так что за спасение благодарите Александра, а я шел за Алисой и Альфом. О Полине, кстати, тоже не догадывался.
— Значит квиты. Чем собираетесь заняться?
— Понятия не имею. Пошляюсь по Федерации. Надо несколько местечек отыскать.
— Деньги нужны?
— Наверное. Тысячу или две.
— Почему так мало? Берите больше — займетесь чем‑нибудь. Бар свой откроете, наконец.
— Если найду то, что ищу, то больше не понадобится. Не найду… Посмотрим тогда. Что с Алисой не знаете?
— Виктор помрачнел.
— Почти ничего не знаю. Нас держали по отдельности и мы практически не общались.
— Карелла помолчал, подумал и аккуратно произнес:
— Питер, я сейчас одну вещь скажу. Только вы сразу не считайте меня сумасшедшим. Тем более, что я и сам почти ничего не знаю. Это все пока на уровне слуха, моряцкой байки… Я просто взял на заметку, чтобы после разобраться. Вначале не того было, а после… после просто не было.
— Да не тяните вы кота за хвост, Виктор!
— Дело в том, что… Короче, мне сказали, что их мать жива.
— А кто сказал?
— Да в том‑то и дело… Я даже имени его не знаю. По виду — бродяга, алкоголик, возможно, фомор бывший. К тому же он тогда основательно был пьян. Дело было в Марракеше в портовом кабаке "Красный барабан". Ну, знаете же эти притоны. Склад для всех слухов. Три четверти слухов — вранье от первого и до последнего слова. Три четверти из оставшейся четверти — вранье более, чем наполовину, но имеет под собой какую‑то основу. И лишь совсем ничтожный процент — правда. Эти слухи никому не интересны, потому, наверное, и домыслами не обрастают. Я искал совсем другую информацию. Об острове–призраке. Расспрашивал всех, а между делом и обо всякой всячине спрашивал. В частности — о Квинте–старшем. Он ведь просто пропал.
— Вам‑то это зачем?
— Никогда загодя не знаешь, какая информация может пригодиться, — Виктор неопределенно пожал плечами. — Я ведь все‑таки бизнесом занимаюсь. Не забыли? Так вот — я его даже ничего не спрашивал. Он уже порядком пьян был. Просто спал за нашим столом. Но как только услышал слово "квинт", проснулся и вывалил на меня водопад информации…
— Какой водопад?
— Ну, переборщил немного. Не водопад, а так — ручеек. Каплю из крана. Просто я этого не знал и ни о чем подобном даже не догадывался. У меня бы фантазии не хватило.. Он сказал, что жена Альфреда… Он назвал ее как‑то на "А"… Я не запомнил.
— Короче.
— Она сбежала от него.
— Бывает.
— Она сбежала и оставила двух детей — Альфа и Алису. Разница в возрасте — четыре года.
— Что за бред вы несете?
— Это еще не бред. Он же полностью назвал ее эльфийское имя. До этого и после, он ни одного слова внятно произнести не мог. А ее имя назвал полностью и без запинки. Я и сейчас‑то его произнести не могу, даже если бы мне его читать пришлось. Знаете, куда она направилась?
— Ага, Виктор, давайте в загадки поиграем, или я в вашу песочницу написаю.
— На Воронью равнину.
— Тут даже сказать нечего было. Воронья равнина была не просто херовым местом. Она была местом–загадкой. Никто не знал, что там происходит. Когда была подписана Конвенция прав, то немного эльфов ушли туда. Как‑то договорились с правительством.. Или с королем. Хрен его знает как. Ушли. С тех пор туда бежали очень многие. Многие из этих многих были людьми. Цверги и гномы — точно нет. Ни один разведчик оттуда не возвращался. А я посылал многих — больно уж удобное место было если б его удалось заполучить. Хотя бы часть и хотя бы ненадолго. Короче, ситуация выглядела настолько фантастической, что начинала чем‑то походить на правду. Я только и смог сказать:
— Вот черт!
— Во–во, — поддержал меня Карелла. — Я никому ничего не говорил. Во–первых, потому что не успел, а, во–вторых, потому что это бред какой‑то, который никуда и никаким боком не вписывается.
— Это правильно. И дальше не говорите. Нужно больше хоть какой‑нибудь информации. Вот черт!
— Виктор немного помолчал, хитро поглядывая на меня, а потом невинно спросил:
— Ну вы же понимаете, что в поисках этой информации я и мои связи можем вам очень сильно помочь?
— Понимаю.
— А догадываетесь, что я попрошу взамен?
— Я просто захохотал так, что слезы из глаз потекли.
— Дьявол вас забери, Карелла! Куда на этот раз? И почему я, кстати? Вам друзья детства бойкот устроили? Или вам мало, что мы вашу задницу спасли? Нет, ну в вашем случае — мозги. Голову, так сказать. Но как раз в вашем случае и разницы‑то никакой. И все‑таки: куда и почему я?
— Виктор весело улыбнулся:
— Поедем искать остров–призрак. Это ответ на первый вопрос. Что же касается второго… Знаете, Питер, у меня не было друзей детства. Не в той семье я вырос. Все более–менее равные мне годились мне в отцы.
