Как-то, посещая один из домов, он увидел необыкновенной красоты картину, выполненную на длинном листе тончайшей рисовой бумаги. Простые штрихи черной краски сплетались в дивный завораживающий речной пейзаж, скупые линии оживали, обретали объем и плоть. Иигуир надолго застыл у висящего на стене творения великолепного мастера. Заметив это, Басо, не колеблясь, увлек старика на другой конец поселка. Они оказались в не менее изящном, чем картина, саду, прошли по дорожке мимо опушенных снегом можжевельников к домику. На веранде их встретил перепачканный в краске юноша.
— Здравствуйте. Можем ли мы видеть господина Ано? — заговорил с ним Басо. — Мой друг прибыл из далекой страны и хотел бы познакомиться со знаменитым художником.
— К сожалению, учителя сейчас нет, господа, — ответил юноша невозмутимо, будто общение с чужеземцами вошло у него в привычку, — он в отъезде. Но, если желаете, я могу проводить в его мастерскую.
Мастерской оказалась небольшая холодная комната. Из мебели лишь обтрепанный топчан располагался в дальнем углу, рядом грудились сваленные в беспорядке кувшины и плошки, сплошь запятнанные черной или красной краской. От столь зияющей пустоты комната выглядела не такой уж маленькой. О том же, что за таинство регулярно происходит в ней, говорили только длинные листы бумаги, развешанные по одной, лишенной окон, стене. Иигуир разочарованно обернулся к спутникам — ему показалось, что все листы девственно белы. Однако ученик мастера кивком головы указал в глубь комнаты, и старик проследовал дальше.
Самый последний в ряду лист действительно был готов. Иигуир молча замер около него, затихли и остальные. Зимний лес, строгий и прекрасный, словно ворвался с улицы в дом. Те же скупые штрихи, то ли невероятно точно рассчитанные, то ли гениально интуитивные, теперь пели песню занесенных снегом сосен...
Лишь через несколько минут покоренный Иигуир оторвал взгляд от бумаги. Басо явно наслаждался произведенным впечатлением, ученик поступил проще.
— Вам понравилась картина, сир? — спросил он, оттирая краску с пальцев.
— Это просто... чудо, — отозвался Бентанор.
— Тогда примите ее в подарок.
Старик опешил:
— Разве возможно дарить такой шедевр, сын мой? И что скажет на это ваш учитель?
— Ничего не скажет. Если вы заметили, у нас почти не остается его работ, все продаем или раздариваем. Ведь для художника главное — процесс творения, а вовсе не его результат. Этот лист учитель закончил пару дней назад и, полагаю, уже не станет особо о нем жалеть.
Пока бесценный подарок скручивали, Иигуир смущенно переминался рядом.
— Господин Ано и живет прямо здесь? — Басо кивнул в сторону топчана.
— Просто иногда засиживается за работой допоздна. В нашем деле всякое бывает: то все получается в считаные минуты, то приходится ловить необходимый настрой часами и днями.
— М-да, отвлекать от ловли тут действительно нечему, — усмехнулся Басо.
Ученик не воспринял остроты гостя:
— Именно. И этот лист, поверьте, тоже не провисел бы до конца недели. Данное творение уже свершилось, ему пора отправляться в мир.
Когда вышли на крыльцо, среди низких серых облаков на мгновение выглянуло солнце. Опушенный сад разом вспыхнул мириадами золотых искорок, словно ограненный алмаз.
— Я заметил, что у хардаев очень красивые сады, — щурясь и кутаясь в плащ, сказал Иигуир. — Признаться, не ожидал от суровых воинов такой тяги к прекрасному. Однако ваш сад, сын мой, выделяется даже среди всех виденных, здесь вправду рождается вдохновение. Господин Ано находит время заниматься и этим?
— Ну что вы, — покачал головой ученик. — Сад действительно получился великолепным, только создавал его совсем другой мастер.
— Вы имеете в виду господина Сагдама? — оживился Басо. — Ведь он тоже живет тут неподалеку, мессир, мы могли бы зайти и туда.
— Вы совсем загоняете сегодня старика, дети мои... — Иигуир покряхтел, но в итоге все же верх взяло любопытство.
Нужный им дом оказался всего лишь третьим вниз по улице, а сад перед ним — воистину очаровательным. Иигуиру он чем-то напомнил картины Ано, вроде той, которую нес сейчас в руках. Изломанные линии ветвей, сменив листья на пушистый снег, обрели особую прелесть. Протоптанная дорожка причудливо петляла между высоким кустарником и отдельными коротко стриженными деревьями, за каждым поворотом открывался неожиданный вид, заросли вдруг сменялись полянками, бормотал хрустальный родник, и не верилось, что это диво возможно разместить на такой крошечной площади.
Навстречу гостям вышел седовласый старец в длинном голубом одеянии. Рени Сагдам был даже старше Иигуира и мог бы, пожалуй, поспорить с ним в богатстве жизненных впечатлений. В отличие от большинства хардаев, редко покидавших отечество, Сагдам объездил почти весь Архипелаг. Юношеская страсть к путешествиям с годами сменилась горячим интересом к растениям. Из самых дальних земель, к немалому удивлению знакомых, привозились странные черенки, семена, саженцы. Почти все это зеленое богатство при изобильном уходе и опеке нового хозяина приживалось в чужом краю. Самые нахальные представители умудрялись удрать из приютившего их сада, прекрасно размножались сами, и подчас уже начинали считаться исконными обитателями Диадона. Мысли же их подлинного воспитателя потекли в другом направлении.
— Некоторые люди полагают красивым сад необычный, чудной, — неторопливо рассуждал Сагдам, пока его племянница, молчаливая худая женщина, накрывала на стол. — Подобно мне, в молодости они везут из заморских стран всякие диковинки, даже те, что не протянут здесь и месяца. Спору нет, необычное создание природы способно помочь в саду, оно выделяется, притягивает взор. Однако ж никакие дебри невиданных чужеземцев никогда не сравнятся по впечатлению с хорошо продуманным, искусно образованным и заботливо ухоженным садом. Даже если его составят самые заурядные, привычные с детства растения... По крайней мере, таково мое мнение, — добавил он.
— Сады, что мы видели у вас и господина Ано, действительно прекрасны, сир, — искренне признался Иигуир. — Чувствуется рука незаурядного мастера.
Лицо длиннобородого старца тронула слабая улыбка.
— Я рад, что они вам понравились, господа. Ано любит повторять, что творчество несравнимо важнее творения, но все-таки высокая оценка последнего тоже приятна. Хотя для меня сад — не просто зеленое творение. Сад — это дитя любви Природы и человека: Природа дает ему жизнь, а человек вкладывает душу. Сад — это место для жизни человека, идеальное место для рождения, пути и смерти. Поэтому если какая-то часть сада противоречит высоким канонам искусства и вместе с тем приходится по сердцу его обитателям — она прекрасна. Если моя работа нравится тем, кто ее видел... я рад прежде всего за них. Думается, что вы, господин Иигуир, сможете это понять. Я посещал ваш собор в Амиарте вскоре после открытия. То здание мог построить только настоящий творец.
