Через какое-то время нам все-таки удалось добраться до капитанской рубки. Толкнув дверь, я обнаружил, что она не поддается: кто-то запер ее изнутри. От злости я забарабанил по двери кулаком.
— Вам не добраться до меня, твари! — услышали мы крик капитана.
— Бобо, открывай! Это твои пассажиры! Или мортом клянусь, разнесу твою посудину в щепки! — проорал я в ответ как можно громче.
На несколько мгновений, которые показались нам вечностью, Клешня затих, но потом изнутри раздался странный скрежет, дверь открылась, и мы ввалились внутрь. Может, Бобо действительно решил спасти нас, но почему-то мне казалось, что на него больше повлияли угрозы. Капитан тут же захлопнул за нашими спинами дверь, поднял с палубы доски, которые отодрал, чтобы впустить нас, и принялся снова приколачивать их обратно. Лис бросился ему помогать. Руки вора до сих пор заметно дрожали.
— Что ты… — начала было Мара.
— Оставь его, — оборвал я.
Орка недовольно замолчала. Я оглядел небольшое помещение, в котором мы оказались. Иллюминаторы рубки были завешены парусиной и заколочены, та же участь постигла световой люк. Вещей здесь было мало: секстант, компас и еще какие-то морские приборы, названий которых я не знал. Посреди помещения стоял стол для карт, но сейчас все они валялись на палубе, а их место занимала нехитрая закуска и несколько кувшинов ржавки.
За столом сидели Толстяк и корабельный целитель. На наше появление они никак не отреагировали и даже не обернулись, взгляды их были абсолютно пусты. Людей интересовала только выпивка.
Заколотив дверь, капитан с Лисом тоже уселись за стол и принялись усердно уничтожать содержимое кувшинов.
— Бобо, снаружи кто-то или что-то убивает твоих людей. Мы должны придумать план действий, — сказала орка.
Лицо Клешни исказила зверская гримаса, и он прорычал в ответ:
— Да пусть хоть все передохнут, крысы портовые!
Мара хотела что-то возразить, но я схватил ее за локоть, сжал, давая понять, что продолжать не стоит, и шепнул на ухо:
— Они сейчас не в своем уме, на них нельзя рассчитывать. Будешь давить — могут стать агрессивными. Только этого нам не хватало.
Взглянув на людей еще раз, орка согласно кивнула. Мы уселись прямо на палубу рядом с дверью и принялись обсуждать положение, в котором оказались.
— Нужно понять, как противостоять тварям из тумана. И как они умудряются воздействовать на сознание. Пока не будет хотя бы нормальной гипотезы, бесполезно даже высовывать нос наружу, — сказал я.
— Когда я вошла в раш-и, — на моей памяти орка впервые произнесла вслух название транса, в который периодически погружалась, — то услышала странную мелодию, даже скорее почувствовала. И она вызвала у меня ужас. В обычном состоянии ее не слышно, да и в раш-и тоже. Как бы это объяснить… не знаю. Ее вроде бы нет, но я ощущаю ее физически.
— Где-то я читал о звуках, которые не может воспринять ни эльфийское, ни орочье, ни тем более человеческое ухо. Тем не менее, хотя их и не слышно, они способны воздействовать на сознание. Возможно… нет, я даже уверен, что мелодия, о которой ты говоришь, оказывает влияние на разум.
— Хочешь сказать, это она вызывает кошмары и невыносимый страх? — нахмурилась Мара.
— Да, но мы хотя бы можем сопротивляться этому звуку, эльфы и орки сильнее людей. Человека звук сводит с ума. Слабые духом ломаются первыми: достаточно вспомнить юнгу, который прыгнул в море, и близнецов. Сильные люди держатся дольше — скорее всего сначала они просто становятся агрессивнее. Но потом они все равно поддадутся влиянию звука. Посмотри хотя бы на них, — я кивнул в сторону наших соседей.
Бобо, Толстяк и целитель, на лицах которых застыло бессмысленное выражение, упорно накачивались ржавкой. Вор старательно их догонял.
— Думаю, они инстинктивно употребляют горячительное, чтобы притупить восприятие разума и защитить его от внешнего воздействия, — задумчиво пробормотал я. — Мара, ты мож…
Договорить мне не дал Толстяк. Глухо вскрикнув, человек свалился с низкого табурета и забился в конвульсиях. Руки и ноги его изогнулись под неестественным углом, тело судорожно вытянулось, изо рта пошла пена, а на штанах расползлось мокрое пятно.
Клешня, целитель и даже Лис бесстрастно наблюдали за судорогами Толстяка. Ни один мускул не дрогнул на их лицах, будто и не происходило ничего ужасного — так, обычная повседневная ситуация.
Мы с Марой бросились к человеку, но помочь ему было не в наших силах. Под рукой у меня не имелось никаких лечебных трав, воздух в помещении был сперт, воняло перегаром и потом, а вынести наружу Толстяка мы не могли. Вскоре конвульсии стихли, тело дернулось в последний раз, и Лиер застыл, устремив полный страха взгляд куда-то в подволок[1]. Возможно, перед смертью он на несколько мгновений пришел в себя и осознал весь ужас происходящего.
— Кажется, эти звуки не только сводят с ума… Надо срочно что-то предпринимать, или все мы свалимся рядом, — пробормотал я. — Чем же они так верещат, эти твари?
— Нет, — помотала головой орка. — Я не успела определить источник звука, но это точно не они.
Вроде бы больше пищать было некому, но я сразу же поверил словам Мары. Неконтролируемый ужас проник в наши души гораздо раньше, чем на корабле появились враждебные существа.
— Ты сможешь отыскать источник при помощи раш-и? — спросил я.
— Постараюсь.
Сев на палубу и скрестив ноги, орка погрузилась в глубокий транс. Пока она сидела без движения, я прикрыл Толстяку глаза и набросил на тело кусок парусины, который валялся в рубке.
Ждать пришлось довольно долго. Было видно, что поиск дается зеленой нелегко: лицо ее покрылось испариной, иногда его искажал страх. Наконец орка открыла глаза.
— Удалось?.. — сразу спросил я.
Мара кивнула.
— Звук идет из моря, но вокруг корабля он рассеян. Мощнее всего он в носовой части, и что странно, откуда-то изнутри.
— Значит, носовой трюм… — тихо произнес я. — Помнишь, я говорил, что слышал непонятные звуки, исходившие снаружи, со стороны носа? Возможно, наши гости проделали пробоину в днище и проникли через трюм.
— Значит, нет другого выхода, кроме как добраться до него, — вынесла вердикт Мара. — Иначе или потонем, или будем съедены. Там и разберемся, что голосит и народ пугает.
— Да, придется как-то пройти через всю верхнюю палубу, но ждать нельзя, — согласился я.
Мара встала, давая понять, что готова идти. Я тоже поднялся. Орка сделала еще одну попытку расшевелить Роману:
— Лис, идешь с нами?
— Я вор, а не самоубийца, — окрысился тот, ненадолго придя в себя. — И никогда больше ноги моей не будет на корабле…
