Нисидзима попытался попасть в ритм. И промахнулся. Уворачиваться было поздно.
В нескольких метрах впереди маятников арена поочередно выстрелила деревянными шарами, плюнула стрелами, хлопнула разводным мостиком надо рвом, мигнула освещателями над клетками со зверопотамами... Оба маятника зависли почти параллельно земле, а Нисидзима счастливо миновал это препятствие.
Стрелы из арбалетов, скрывавшихся в стенах арены, уже были выпущены, так что Нисидзима без опаски пробежал очередной участок дороги и замер перед лестницей, ведущей на мост через ров.
Думай. Думай. Механизмы дороги смерти явно переклинило. Появился шальной шанс выжить. Нужно было отдышаться. Взять себя в руки. Успокоиться. В груди пульсировала боль. Проклятая рыжая ведьма: знала ведь, куда бить! Нисидзима буквально чувствовал, как на месте удара наливается синяк. Она, видите ли, думала, что это спектакль! Тварь! Да чтоб ты подавилась этими расписками...
Нисидзима дернулся, словно его пронзила молния. Жетон! Жетон исчез! Она шарила по его карманам...Она...Решила перестраховаться? Забрать из сейфа расписки, пока его тут убивают?
Все это время разводной мост - единственный путь через ров с водой, дно которого было утыкано кольями, оглушительно хлопал створками. И вдруг замер. В порыве отчаянной решимости Нисидзима рванул на противоположную сторону. Мост остался неподвижен.
Следующее препятствие - тропинка из плиток, выстреливающих огнем. Сейчас все они полыхали. Но постепенно, одна за одной, начали гаснуть.
Нисидзима с трудом удержался от того, чтобы не посмотреть вверх. Этим он мог себя выдать. Поверить было почти невозможно, но Нисидзима теперь твердо знал: там, на небесах, кто-то судорожно колошматит по всем кнопкам подряд, пытаясь помочь ему выжить.
***
Наблюдая за дорогой смерти, мятежный персонал Куша почти физически ощущал, как на их телах расползается по ниткам и волокнам изумрудно-зеленая форма, оставляя своих хозяев беззащитно голыми перед кошмарной истиной: управляющий Нисидзима, целый и невредимый, приближался к финишу.
Вольная дикая стая, полчаса назад остервенело набросившаяся на вожака, распадалась на испуганных людей, каждый из которых отчаянно соображал, как спасти собственную шкуру.
Те, кто во время бунта предусмотрительно старались не слишком отсвечивать, сейчас поспешили пробраться поближе к выходу с арены.
Парень, обливший Нисидзиму водой, рыдал, скорчившись в углу. Он с удовольствием бы удрал, но бежать из Куша было некуда и не на чем, а прятаться в круглом городе - бессмысленно.
Господин Кидака волшебным образом превратился для своих коллег из умного парня, который ловко воспользовался ситуацией, в амбициозного выскочку, который не умеет держать свои дебильные идеи при себе.
Мятежники, находившиеся в первых рядах, нервно ежились и убеждали себя, что, во-первых, до конца дороги смерти ещё четыре (три, два...) препятствия, во-вторых, они просто стояли и ничего предосудительного не делали и, в-третьих, такой важный человек, как управляющий вряд ли помнит в лицо каждую мелкую сошку. Последний аргумент объяснялся лишь истерическим отчаянием, ибо ни для кого не было секретом, что Нисидзима обладал феноменальной памятью на лица.
Управляющий без труда преодолевал предпоследнее препятствие. Зрители на трибунах надсаживались криками. В ложе для персонала траурно-черным штандартом висело безмолвие. Каждый мятежник ощущал, как его сковывает адамантовый панцирь неизбежности.
Перед последним препятствием Нисидзима замешкался. Копья, которыми арена выстреливала в игрока на этом участке дороги смерти, давно уже валялись на земле. Однако нужно было убедиться, что арена не выкинет внеплановую подлянку. Впрочем, заминка была кратковременная.
Наблюдая, как управляющий пересекает финишную черту, работники Куша гадали, какая кара их ожидает. Конечно, после смерти старого главы клана положение Нисидзимы пошатнулось. Все были в курсе напряженных отношений между нынешним регентом Даниелем и управляющим. Но регент жил в нескольких десятках километров от Куша и едва ли интересовался судьбой горстки людишек в изумрудных костюмах. А Нисидзима был здесь, на арене, готовый принять в судьбе своих вероломных коллег самое деятельное участие. Уволить их было не в его компетенции. И это пугало больше всего.
Работники Куша вдруг поняли, что никогда не видели Нисидзиму в гневе. Порой он бывал недоволен, порой выговаривал провинившемуся сотруднику, но сдержанно, не переступая рамок холодной, деловой вежливости.
Неизвестность томила. Подергивающиеся уголки рта Нисидзимы пророчили недоброе. Управляющий, твердой поступью шагавший в ложу для персонала, напоминал тщательно закупоренный бочонок пива, который два дня безостановочно ехал по очень ухабистому тракту. И теперь этот бочонок предстояло вскрыть...
Нисидзима вошел в ложу. Привалившись к перегородке, он стоял, молчал и осматривал своих подчиненных столь внимательно, словно собирался сперва разорвать их на мелкие кусочки, а потом собрать обратно по памяти.
Бледно-лиловый господин Кидака пытался спрятаться за молекулами воздуха, но трусливые микрочастицы выталкивали его вперед.
Выдержав паузу, Нисидзима с легким намеком на раздражение сказал:
- Вы до сих пор здесь? Живо за работу! Игра должна продолжаться. В шестом секторе двое умников химиологичат с "одноруким разбойником". В двадцать первом дама, обвешанная амулетами, пронесла в игровой зал магнит. В тридцатый нужно доставить питьевую воду. В тридцать третьем под кустом шиповника нагадила собачка графини Д`Эрве, в девятнадцатом за игровым столом помер старик в черном камзоле - пошлите кого-нибудь там прибрать. Пошевеливайтесь!
Один за другим, старясь как можно незаметнее просочиться мимо управляющего, они бросились прочь.
- Красиво бегут! Душевно, - выпятив нижнюю губу, покачала головой Мирра. За ее спиной высился Маркус, нагруженный кипой бумаг.
- А, это ты? - пренебрежительно бросил Нисидзима. - Весь сейф вычистила?
- А то ж! - горделиво хмыкнула Мирра. - Ещё и в ящиках стола пошарила!
- Ууу!
- И сунула нос в четыре тайника.
- Четыре? Вообще-то их у меня три.
- Ох...
- А, нет, вспомнил: действительно четыре.
- Прям от сердца отлегло!
Они обменялись долгими взглядами.
С трибун к ним спешила Вероника. За ней следовал Септимус. Крепко держа Пум за руку, он не отрывал от Нисидзимы выжидающего взгляда. Помахав ему, управляющий крикнул:
