Сати сидел на крыльце, свесив ноги, и изредка поднимал голову на прохожих.
Несколько дней, как он вернулся, но словно прибыл из долгого путешествия. На него все оборачивались, шептали, даже показывали пальцами. Отец выпорол его так, как не порол уже давно, и даже плачущая мать не смогла его остановить. Попало и Тии, она теперь была тихая, как мышка. И, кроме того, единственная, кто разговаривал с Сати, зная правду.
Стражи отвезли его с сестрой в деревню, объяснили, что ничего страшного не случилось, что Воина никакого не было, а был просто мёртвый человек, и что Сати и Тэм немного заплутали в горах. Но объяснить исчезновение Тэма они не смогли, хотя один из Стражей долго был в доме у Кален. Сати же только один раз разговаривал с ней, потому что каждый раз краснел и чувствовал вину неизвестно за что. Он рассказал ей то, что скрыли Стражи: что Тэм - истинный Хранитель, и что ему пришла пора идти дальше. Она тяжело вздохнула, но глаза у неё были красными и влажными, и Сати знал, что она плакала всю ночь.
При этом стало заметно, что Сати стали считать чуть ли не слугой Ночи. С ним совсем перестали разговаривать бывшие приятели, взрослые, даже отец и мать, перестали посылать его чуть что по разным поручениям, и Сати чувствовал себя брошенным и забытым.
Тия хранила секрет о Воине Тени, как будто это было самое дорогое в её жизни. Сати долго колебался, прежде чем рассказать ей всю правду про Призрачного Лорда, про возрождение Хозяина и Камень Света. И он, и его сестра чувствовали, что стали хранителями такой тайны, которая настолько же опасна, насколько страшна и непонятна. Только одно немного облегчало Сати чувство вины - Воин Тени оказался не совсем союзником Ночи, и даже решил бороться против Хозяина. Сати хотя бы не чувствовал себя предателем, а иногда даже пытался отыскать в этом свою заслугу.
Мысли о том, что история эта ещё обернётся им несладкими последствиями, не покидала его. Когда они сидели вместе с сестрой, он и грубил ей, как младшей, указывал ей, что делать, но всегда знал, что сейчас для него дороже и важнее двенадцатилетней девочки нет. Раньше у них никогда не было крепкой дружбы, и сейчас внешне мало что изменилось, но за каждое грубое слово Сати охватывало дикое чувство вины, но даже извиниться язык не поворачивался. Тия обижалась, дулась, жаловалась, но тоже понимала, что они с братом связаны так крепко, что нуждаются друг в друге, даже если готовы броситься друг на друга с кулаками.
Вчера Сати исполнилось пятнадцать. Он рассчитывал в этот день уйти с Тэмом бродить в поля, дня на два, но Тэма не было. Его даже не поздравил отец, только один раз мать подошла, ласково обняла его и повесила ему на шею на чёрном кожаном шнурке небольшой мешочек, совсем маленький и лёгкий, почти невесомый. Там были засушенные травы, всего понемножку, и Сати с ребячьим восторгом понял, что от мешочка пахнет так же приятно, как от рук матери. Братья, Чату и Даррин, немного поболтали с братом, поздравили, но ушли торопливо, словно его побаиваясь. Алесь, как и следовало ожидать, о нём даже не вспомнила. Кроме матери, из домашних только Тия, сочувственно вздыхая, протянула ему аккуратно перевязанный ленточкой тряпичный мешочек. Когда Сати вскрыл его, то едва сдержал вскрик изумления. Это был настоящий кинжал, короткий и острый, отточенный с обеих сторон, с простой тёмной деревянной рукояткой, удобно лежащей в руке. К нему же были и кожаные поясные ножны с медными заклёпками.
– Камень Света, откуда у тебя это?! - поразился Сати. Это было оружие, простое, но настоящее оружие! Не ножик вроде того, что таскал с собой до этого Сати, а оружие!
Вспыхнув, Тия возмущённо заявила, что не он один может иметь секреты, и убежала болтать с подружками.
Сейчас Сати как раз и размышлял о том, откуда и Тии мог взяться настоящий кинжал. Чату и Даррин пристали к нему, мгновенно позабыв, что про него по деревне ходят жуткие слухи, и он едва отвязался от них.
Отец не мог привезти кинжал из города. Он ездил туда давно, к тому же, Сати бы непременно узнал, если бы он привёз что-нибудь вроде этого. Но откуда ещё Тия могла взять нечто подобное?
Сати соскочил с крыльца и побрёл по дороге, глядя себе под ноги. У него немного дрожали руки, будто он что-то украл, но на самом деле причиной тому было сильное головокружение, которое вдруг появилось после того, как он резко вскочил. Он брёл, почти не разбирая, мимо каких домов, и разглядывал только дорогу под своими ногами. И это было до тех пор, пока он едва не понял, что поднимается на холм. Голова уже почти перестала кружиться, и Сати потряс ей, как бы убеждаясь, что она по-прежнему у него на плечах.
Он обнаружил, что стоит как раз перед домом кузнеца, окружённым невысоким чуток кривым забором. Лимас был приезжим, ещё молодым, но уже пропитавшимся жаром горна, с большими грубыми руками, широкоплечий и нравящийся очил с крыльца и побрёл по дороге, глядя себе под ногивсем девушкам без исключения. Он был нелюдим, замкнут, редко когда разговаривал с соседями, да и когда к нему приходили с просьбами - тоже. Он всегда готов был выковать то, что нужно, но даже поддержать беседу о погоде не желал - мрачно хмурился и принимался разглядывать свои молоты.
"Могла ли Тия попросить его выковать кинжал? - спросил он сам себя. - Нет, она его боится…"
Сестра действительно почему-то боялась Лимаса, видимо, его несловоохотливость заставляла её думать о нём плохо. Сати ничего плохого о Лимасе не знал, но от тени, постоянно лежащей на лице кузнеца, и ему было не по себе. Не может быть, чтобы Тия пришла к нему с просьбой, да ведь и платить ей нечем.
Дом у кузнеца был добротный, большой, и рядом же была кузница. Прежний кузнец, Росил, умер три года назад, и кузню унаследовал Лимас, приехавший сюда, кажется, из города. В отличие от дома, кузница была немого покосившейся. Это было большое помещение, пристроенное одной стеной к дому, а вместо четвёртой стены был выход во двор, где Лимас подковывал коней. Сати вытянул шею, заглядывая во дворик. Множество различных инструментов и молотов лежало несколько неаккуратно, словно Лимас не был знаком с теми прибитыми к стенам держателям, что были для них предназначены. В кузнице был один кузнечный горн с каменными стенами, в котором сейчас тлели угли, рядом лежали оставленные меха, на песочном полу стояло точильное колесо, и недалеко от горна - большая бочка с водой. Тяжёлые щипцы лежали рядом с наковальней.
– Любопытно? - громыхнуло совсем рядом.
Сати подскочил на одном месте, разворачиваясь. Рука скользнула по деревянной планке невысокого забора, и Сати ойкнул, чувствуя, как щепка попала под кожу.
– Мастер Лимас! - он, словно оправдываясь, пожал плечами, пряча за спиной пораненную руку. - Я просто смотрел…
