Заранее улыбаясь, Аббана приблизилась к Ингалоре с Софиром. Гальен следовал за подругой, небрежно насвистывая.
— Какая неожиданность! — молвила Аббана, окидывая взглядом Ингалору.
Танцовщица была одета для выступления: в атласном трико и очень короткой юбке из двух десятков разноцветных шелковых лепестков. Волосы актрисы были распущены и прихвачены у висков желтыми лентами. Мягкие туфельки, оплетенные тесьмой, обрисовывали ступню и завершались тесными серебряными браслетами с бубенцами.
Софир стоял рядом, в просторном плаще с рукавами, который скрывал почти всю фигуру юноши. Видны были только его туфли, такие же, как у Ингалоры.
Ингалора медленно подняла ногу, согнув ее в колене, взялась за щиколотку и выпрямила ногу так, что ступня оказалась над головой девушки, а бубенцы зазвенели. Она принялась сгибать и разгибать пальцы.
— Что ты имеешь в виду? — осведомилась танцовщица у Аббаны. — Какая неожиданность?
— Наша встреча.
Аббана чуть повела прямыми плечами.
Ингалора с интересом посмотрела на нее, потом повернулась к Софиру:
— Ты что-нибудь понимаешь, Софир?
— Эта женщина пристает к тебе? — осведомился он.
— Кажется, да...
— Я тебе не защитник, — сообщил Софир, плотнее запахиваясь в свой плащ. — Я боюсь женщин.
Ингалора опустила ногу и растопырила пальцы, «пугая» собеседника.
Он отшатнулся.
— Перестань! — вскрикнул он. — Ненавижу, когда ты так делаешь!
Аббана сказала:
— Мы встречались в Изиохоне. В «Тигровой крысе». Давно.
Ингалора изогнула бровь.
— Давно? Голубушка, да я живу-то совсем недавно...
Гальен подошел к подруге, приобнял Аббану за плечо.
— Давно — понятие относительное, — миролюбиво вмешался он. Ему — не без оснований — показалось, что Аббана сейчас устроит неприятную сцену. — Она хотела сказать, что это было до того, как мы поступили в армию.
— Ну, — молвила Ингалора, — вот еще одна бесполезная история.
Аббана вспыхнула:
— Что ты имеешь в виду?
Ингалора поднялась на пальцы и принялась вертеться. Её юбка развевалась, открывая целиком длинные стройные ноги. В те мгновения, когда лицо Ингалоры оборачивалось к Аббане, танцовщица отрывисто произносила:
— Любая! История! Из которой! Нельзя! Сделать! Балет! Или балладу!
Она остановилась, выгнулась и встала «мостом», а затем, прыжком перевернувшись, подняла вверх ноги. Юбка упала девушке на лицо, в просвет между шелковыми «лепестками» выглянули лукавый глаз и половинка рта.
— А чья-то вербовка в армию, — проговорила половина рта, — не может послужить темой для баллады!
— Однако балетик можно бы сотворить, — вмешался Софир. — Смотри...
Он прошелся, подбоченясь и широко расставляя ноги: такая походка утрированно копировала манеру старого вояки в традиционном фарсе. Затем остановился, подкрутил воображаемые усы. Ингалора вскочила на ноги и робко приблизилась к «старому вояке». Софир важно поманил ее рукой. Растерянно оглядываясь и приседая, Ингалора приблизилась к нему. Софир постучал кулаком себя по ладони. Ингалора в ответ хлопнула ладонью по груди и выпрямилась. Затем, взявшись за руки, они исполнили несколько па из воинственного танца, искажая движения нарочитой нелепостью.
Затем Софир остановился и отер лоб рукавом.
— Мне не нравится, — сообщил он. — Здесь нет сюжета. В балете необходим сюжет.
— Ты полагаешь? — живо осведомилась Ингалора.
— Разумеется. С другой стороны, многое зависит от публики.
Софир неожиданно обратился к обоим сержантам:
— Как вы полагаете, можем мы показать этот балет нынче вечером, во время большого пиршества?
— Это не балет, — процедила Аббана. — Это грубый фарс. Думаете, мы такие уж невежды? Думаете, одни вы что-то смыслите в искусстве? Мы, между прочим, проходили курс эстетики!
Софир нахмурил брови, словно силясь сообразить о чем идет речь.
— Вы проходили курсом эстетики? И кто прокладывал вам этот курс?
— Мы обучались в Академии, — объяснил Гальен. — Там действительно преподавали науку о прекрасном.
— О! — обрадовалась Ингалора. — Вам рассказывали о прекрасном?
— Да, и мы даже сдавали зачеты и экзамены...
Софир решительно подошел к ним и обнял их за плечи, чуть сжал, после чего выпустил и с чувством произнес:
— От души надеюсь, что это поможет вам в вашей военной карьере! Идем, Ингалора. Мне не нравится, как ты выходишь в последнем диалоге...
И, схватив ее за руку, убежал вместе с девушкой. Гальен и Аббана смотрели им вслед: легкие, в развевающихся одеждах, они мчались через двор в своих мягких балетных туфлях, и волосы развевались у них за спиной.
Затем лицо Аббаны искривилось.
— Никогда, — прошептала она, — никогда не забуду, никогда не прощу!
* * *
«Кто? — напряженно думала Ингалора. — Который из них?»
Она стояла на свободном пространстве, ограниченном длинным прямоугольником накрытых столов. Яства громоздились повсюду: на серебряных блюдах отправились в последнее плавание печеные утки; глубокие фаянсовые тарелки, расписанные «речными мотивами» — осокой и лягушками, что прячутся под причудливой старой корягой, — были наполнены тушеными овощами, свежими фруктами, острыми приправами.
Через каждые два блюда стоял большой, пузатый кувшин, наполненный вином. Его сиятельство наилучшим образом демонстрировал храбрым воинам герцога Ларренса своё гостеприимство. Эти люди, которым в ближайшее время предстоит идти в бой ради сохранения мира и спокойствия во всем Королевстве, достойны самого щедрого приема.
Частью «угощения» стало и выступление артистов.
Сам герцог с подругой и приближенными — кастеляном, старшей «хозяюшкой», начальником замковой стражи и еще несколькими господами — сидел во главе стола. Рядом с ним занимали место командиры отрядов. Прочие, включая сержантов, сидели за длинными столами.
«Кто-то из тех, кто находится возле герцога», — думала Ингалора, скользя взглядом по собравшимся.
Она с полнейшим безразличием относилась к жадным взорам, которые бросали на нее солдаты. Певица была почти обнажена: её тело прикрывало только просторное, совершенно прозрачное платье, украшенное такими же «речными мотивами», что и фаянсовая посуда. Затея самого герцога: он счел, что выступление певицы будет ещё более пикантным, если преподнести девушку как некое своеобразное «блюдо».
«Вряд ли для такого дела герцог наймет кого-нибудь из солдат, — думала девушка, машинально распевая бесконечную балладу. — Нет, ему потребуется человек отчаянный и в то же время достойный доверия. И еще — такой, чтобы не бросался в глаза. Один из многих... Я слишком мало знаю население замка. Завтра же начну строить глазки здешним мужчинам. — И вдруг ужасная мысль пронзила её: — А если это женщина?»
