«Так много жертв», — подумала она. Но ни она сама, ни садящий с ней рядом офицер не могли отрицать, что эти жертвы необходимы. Морская Крепость, Высокий Холлак, весь мир зависели теперь от них.
Пира на мгновение закрыла глаза. Долина Морской Крепости создана для мира, для жизни и радости, и нужно все это сохранить…
— Это хорошая земля, — сказала она после недолгого молчания. — Она прекрасна сама по себе, и люди ее так хороши, как только можно представить или пожелать.
Холод заполнил ее душу. Скоро большинство этих людей могут погибнуть, а оставшиеся в живых попадут в рабство.
— Мы должны выиграть эту войну, Горный Сокол, — проговорила она решительно.
И фальконера коснулась та же мысль и тот же страх.
— Мы ее выиграем. Здесь или в другом месте, но мы победим. То, что не смог сделать Ализон, не смогут и эти проклятые чужаки.
Отчасти чтобы скрыть свои чувства, отчасти чтобы преодолеть их, наемник выпрямился и хотел встать.
Но с болезненным стоном опустился на скамью: резкая боль в мышцах мешала резким движениям.
Пира в тревоге посмотрела на него, потом поняла причину неприятностей.
— У тебя что-то с телом? — озабоченно спросила она.
Тарлах обрел способность говорить.
— Надо справиться с этим до того, как завтра утром поднимусь на стену, — сказал он, почти не разжимая губ.
— Если не удастся, тебе нельзя вставать в боевой строй. Ты не должен участвовать в сражении, если даже стоять не можешь.
Она не пыталась помочь ему. Такую помощь он принял бы от товарищей и, возможно, от леди Уны, но она знала, что от нее он такую поддержку не примет.
Капитан справился с собой. Лицо его оставалось напряженным, и ему пришлось прислониться к стене, вставая, но он знал, что тело его больше не предаст. Он не допустит этого.
— Я буду готов. За это не опасайся.
На следующее утро Горный Сокол уже собрался выйти из комнаты, когда вошел Бреннан.
Тарлах заметил, как смотрит на него лейтенант, и нахмурился.
— Пира мне не поверила?
— Она хорошо знает, что в таких делах нельзя доверять фальконерам, мой друг. Мы стараемся выдержать слишком многое. Как ты себя чувствуешь?
— Достаточно хорошо, чтобы отомстить за свою боль врагам.
Тарлах заметил легкую красную линию на шее товарища. Она проходила от самого уха за высоким воротником. Словно острие меча или конец копья — Тарлаху казалось, что справедливо последнее, — оцарапало кожу.
— Я вижу, ты сам едва избежал раны. На этот раз это было вполне возможно.
— Мне было бы очень неприятно, если бы острие оказалось чуть ближе, — признался Бреннан.
Тарлах заметил белое пятно. Левая рука лейтенанта вся в толстой повязке. Так целительница не перевязывает незначительные раны, и легкость тут же покинула тон и выражение лица командира.
— Что с тобой случилось?
— Напоролся на меч, — лаконично ответил Бреннан.
— Ничего страшного. Придется некоторое время держать в левой руке только щит, вот и все.
— Поэтому вчера вечером Уна выполняла мою работу вместо тебя?
Бреннан пожал плечами.
— Бывают раны и посерьезней. Мне кажется, было уже поздно, когда помощники целительницы занялись мной. Да и работу они кончили не скоро.
— Тебе кажется? Тебя усыпили? — Только в случаях, когда необходимо хирургическое вмешательство, или при самых тяжелых ранениях применялось усыпляющее. Должно быть, рана очень серьезная.
— Пира заверила меня, что рука не потеряет подвижность, — улыбнулся Бреннан. — Идем, друг, а то я начинаю смущаться! Приготовим утреннее приветствие гостям.
Рассвет был невыразимо прекрасен и обещал не менее чудесный день.
«Прекрасные декорации, которые так контрастируют с жестокими событиями», — мрачно размышлял Тарлах, глядя на разворачивающуюся перед ним сцену. Ему казалось, что он уже целую вечность ежедневно видит ее перед собой.
Нет, в огромном войске, собравшемся на берегу, чувствовалась какая-то перемена.
Султаниты накануне ударили изо всех сил. Отступая, они признали, что стена по-прежнему стоит, но не ожидали, что и утром на ней будет тот же спокойный, решительный и смертельно опасный гарнизон, как и в самом начале осады. Разум по-прежнему утверждал, что они должны одержать победу, но теперь, глядя на этих стойких бесстрашных воинов, султаниты дрогнули. Впервые за все время они усомнились в своей победе.
Но это не имело значения. Они тоже собрались, и их командующий поднес к губам сигнальную трубу.
Но не отдал сигнал.
Другой звук разорвал ясный утренний воздух, высокий, сильный и чистый. Так может звучать только боевой рог фальконеров.
Неожиданно на высокогорной тропе, ведущей в долину, показались одетые в черное всадники. Их было очень много, но это только авангард армии фальконеров.
Они остановились, казалось, на целую вечность, но потом послышался новый сигнал — в атаку, и всадники по крутому спуску понеслись к стене и к врагам за ней.
Волна за волной накатывались всадники. Застывшим от неожиданности захватчикам и их противникам, казалось, что фальконерам не было конца.
Над ними летели соколы, тысячи птиц, от них почернело небо.
Тарлах на мгновение сузил глаза. Воинов не может быть так много…
Он гордо поднял голову. Женщины! Все женщины присоединились к армии для защиты своего мира.
Тарлах смотрел, как они приближаются, воины и боевые птицы. Это его народ. Никто не видел его в полной силе с тех пор, как фальконеры в далеком прошлом пришли с севера. Теперь появилась достойная цель для силы и мужества этого народа.
Но противников было не меньше. Впервые Тарлах по-настоящему оценил, что сотворили с армией захватчиков буря и мечи защитников. Если считать соколов, армия Морской Крепости теперь численно превосходила чужаков.
Султаниты тоже поняли, какой удар нанесла им судьба. Позиция их стала неожиданно крайне уязвимой и опасной. Но они были опытными бойцами и торопливо перегруппировались, построились в квадрат, который позволял отразить нападающих. Но в то же время они понимали, что их усилия бесполезны. Султаниты смотрели на войско фальконеров и видели, что пришел их конец.
Тарлах приказал каждому третьему своему воину отойти, уступить место вновь прибывшим. Те оставляли лошадей перед стеной. Капитан не разрешил своим солдатам спускаться на берег. Даже сейчас, когда пришли спасители, он не позволил ослабить оборону стены, пока еще у врагов остаются силы.
Лицо его казалось бесстрастным. Он придвинулся ближе к Уне, которая оборонялась рядом с ним, но они не касались друг друга и не разговаривали.
