– Но кого же тогда ловят? – продолжал настаивать наемник.
Его резонный вопрос остался без ответа, потому что учитель наконец распределил задания. Виктор с усердием включился в тренировки, которые ему так дорого обошлись, стараясь забыть о беспокоящей его проблеме с расследованием недавнего происшествия.
Помещение было очень странным. Оно словно состояло из двух разных частей. С одной стороны находился оскверненный храм, чьи стены, замазанные на скорую руку, отнюдь не радовали глаз, а с другой стороны располагался фонтан с веселыми брызгами воды и беззаботными толстыми золотыми рыбками. Переход между двумя помещениями не был заметен, но никто из смертных не решился бы пройти через него.
Аренеперт стоял в храме, понурив голову. Его белоснежная мантия и широкий зеленый шарф являли собой идеальный порядок. Напротив главного жреца, на стороне фонтана, находились двое: седовласый мужчина в такой же белой мантии, только с узким зеленым шарфом, и юноша, одетый в легкомысленную золотистую тунику. Последний сидел на бортике и, не обращая внимания на двух жрецов, неторопливо бросал в воду корм. Раскормленные рыбки столь же лениво подплывали, чтобы разинуть рот и заглотить угощение.
– Итак, Аренеперт, вы можете толком рассказать, как именно получилось, что вы не только проморгали Посредника, но и позволили ему принести храм нашего господина в жертву своему покровителю? Да еще в такой… гм… извращеннной форме, – голос Верховного жреца был наполнен тщательно отмеренным негодованием. Тут важно было не переборщить. Если возмущение будет невелико, то господин разгневается такой безответственностью, а если будет слишком велико, то господин вспомнит о том, что Ларант – тоже лицо, причастное к происходящему.
– Каюсь, Ваше благочестие, проморгали, – поза и жесты Аренеперта были наполнены горечью. – Искали со всем тщанием, но, как выяснилось, не там.
– А где? – строго спросил Ларант. – У какого-то барона? Почему у него, когда Посредник был под боком?
– Мы ведь не знали, Ваше благочестие, – голос жреца дрожал. – Все указывало на барона. Он самый сильный в округе, держится независимо, готовится разбогатеть и усилить свое влияние! К тому же, как исключить, что барон, узнав об осаде, послал своего человека в Парреан, чтобы отвлечь внимание? Нельзя исключить.
Юноша едва заметно качнул головой. Ларант чутко отреагировал на этот жест.
– Плохо, очень плохо, Аренеперт, – сказал он. – Я так рассчитывал, что такой опытный жрец, как вы, справится с заданием. Или хотя бы не позволит случиться тому, что случилось. Этот барон ведь наверняка был и сильным и независимым еще до появления Гостя. Если он так мешал, то просто написали бы доклад, я бы его рассмотрел и мы вместе приняли бы меры, руководствуясь волей нашего господина. Чтобы все было по закону!
Жрец, стоящий в разгромленном храме, тоже улавливал все нюансы происходящего, и они ему совсем не нравились. Аренеперт небезосновательно подозревал, что Ларант попытается свалить всю вину на него, выставить в черном свете, чтобы отвлечь от себя возможные упреки. Здесь нужно действовать тонко: показать, что он, Аренеперт, был в вообщем-то хорошим жрецом, подходящим для мирного служения, но никак не для экстренных ситуаций. Иными словами, церковная власть сделала верно, что назначила Аренеперта на эту должность, но текущее положение дел требует пересмотра давнего решения. У главного жреца Парреана были шансы сохранить жизнь, но навеки утратить пост и влияние.
– Даже если этот ваш барон в чем-то виноват, – продолжал Ларант, – то нужно в первую очередь ловить Посредника или связанных с ним лиц. Они ведь в городе до сих пор? Вы не упустили их?
Именно в этом вопросе заключалась жизнь Аренеперта. Пока есть шанс на поимку Посредника в Парреане, он точно будет жить. Осталось дело за малым – попробовать хотя бы временно сохранить должность.
– Ворота надежно заперты, Ваше благочестие. Я распорядился усилить их охрану Храмовой стражей. Мои люди сбиваются с ног, пытаясь выйти на след. Думаю, что в течение нескольких дней мы получим результат.
Юноша сделал легкий жест рукой, но Ларант не только его увидел, но и правильно интерпретировал.
– Какой план ваших действий, Аренеперт? – спросил он.
– Ваше благочестие, я приложу все усилия для того, чтобы негодяй был пойман. Ведь, рассуждая здраво, он оставил следы. Во-первых, кувшин, который, как мы установили, принадлежит графу. Мы опросим всю челядь графа, всех его родственников, и узнаем, когда именно пропал кувшин и кто имел к нему доступ. Во-вторых, если кувшин ничего не даст, то нам известно, что этот мерзавец наверняка посещал храм недавно, чтобы убедиться, что ничего не изменилось, ничто не мешает его гнусным планам. К тому же, он использовал масло и краску. Предполагаю опросить всех храмовых стражников и торговцев, а потом сопоставить полученные словестные портреты. Шансы на то, что Посредник в городе недавно, конечно, слабы, но все же есть. А если так, то добудем его описание через торговцев. А потом просеем все постоялые дворы. Перевернем каждый камень, но найдем негодяя!
Юноша слегка кивнул. Лицо у Ларанта вытянулось, но он справился с чувством внезапно вспыхнувшей зависти к стройному плану его подчиненного.
– Действуйте, Аренеперт, – сказал Верховный жрец. – Я распоряжусь выслать крупный отряд вам в помощь.
От развалин почти что ничего не осталось. Только холм и несколько белых камней, скрытых в высокой желто-зеленой траве. Когда-то здесь находилась крепость, но это было так давно, что память о ней не дошла до нынешнего поколения людей. Развалины располагались совсем недалеко от древнего Парреана, но вдали от мало-мальски значимого тракта, поэтому только крестьяне ходили мимо этого места.
Кеаль чувствовал себя очень странно. Его ощущения были сравнимы с переживаниями человека, который очнулся от летаргического сна, и обнаружил, что все вокруг изменилось по сравнению с последними воспоминаниями. Но человек мог бы предположить, что его просто перенесли в другое место, однако Кеаль точно знал – он находится там, где принял свой последний бой. В тылу врага. Мысль о том, что от крепости противника ничего не осталось, была приятной, но остальное удивляло.
Вообще же, то, что Кеаль выполнял роль диверсанта, являлось совершенно нормальным для всех, знавших его. Он был весьма посредственный боец, но зато первостатейный шпион, вредитель и вдохновитель саботажей и бунтов. Ему, великолепному обманщику, удалось даже обвести вокруг пальца врагов насчет своей смерти. Но обман получился настолько качественным, что от этой самой смерти был почти неотличим на протяжении долгого времени.
