Стиснув зубы в агонии, Азофель повернул рукоять меча к кобольду.
— Рик… помоги!
Рик, вылезший из-под приборной доски и наполовину вываливаясь из автомобиля, не мог отвести глаз от теряющей форму обугленной твари. Дьявольско-ангельские черты Азофеля сгорели, и какое-то подобие обугленных волос держалось на черепе с пятнами обгорелой кожи…
Взявшись скрюченными руками за рукоять меча, кобольд режущим ударом вогнал клинок в тело Азофеля. Дрожь потрясла его и отшвырнула на пол, и он только мельком успел увидеть лицо Азофеля: оно вновь сияло горячечной красотой. И тут Лучезарного дернуло и выбросило на дорогу.
Азофель корчился на дымящемся асфальте, и сквозь обугленные ребра было заметно биение сердца. Меч змея, сотрясаясь, торчал из его груди, пока уничтожалась магия гномов, собранная Азофелем в своем теле. Костяной клинок и золотая рукоять вспыхнули, потемнели и застыли.
Страж плавал в море боли. За пределами сна боль была светом, и он бы от этого страдания стал бы ярче. Сейчас, дрожа от холода, Азофель ощутил, что темнеет. Но страха он не чувствовал. Он знал, что так будет, и сам захотел этого. С гномами покончено. Даппи Хоб стал меньше, чем был. И от этих мыслей боль получала смысл, как и говорил кобольд.
«Я», находящееся в центре страдания, вспыхнуло последними остатками лучезарности — тем, что оставалось от сознания. Еще несколько мгновений — и усталость избавит от боли. А пока его изувеченное тело будет гореть на расплавленном асфальте, радуясь боли, радуясь последним мгновениям жизни — он ради любви какого-то сна отдал все, весь свой свет тьме.
Сквозь сумрачные тучи в конце дороги ударила молния и, колыхаясь, стала приближаться. Из грома вышел Даппи Хоб. От его приближения замерзли уцелевшие окна машины, сотрясенное взрывом стекло разлетелось матовыми градинами. Наступив каблуком на горло Азофелю, Даппи Хоб вывернул меч змея из его тела.
— Прекрати! — вскрикнул Рик Старый, пытаясь встать. Джиоти толкнула его обратно на сиденье и отвела глаза, чтобы не видеть, как Даппи Хоб поднял обеими руками меч над головой, обратив острие на одинокое пульсирующее сердце. Ослепительная вспышка стерла лицо кобольда, а когда сияние исчезло и черты его лица вернулись, в больших глазах горели кусочки солнца.
Бройдо безутешно завыл.
Луч холодного огня тронул эльфа промеж глаз, и он свернулся, заснув на заднем сиденье. Джиоти стала трясти его, пока глаза у эльфа не встали на место. Оглушенный, ничего не соображающий Бройдо простонал, будто просыпаясь от кошмара:
— Азофель убит!
Пораженная ужасом Джиоти сидела, отвернувшись от дымящегося огня за машиной. В зеркале заднего вида отражался клочок дороги, где упал Азофель, асфальт, расплавленный по контурам его тела, обожженные пламенем края, и пепел там, где он только что лежал — белая клумба раздавленных алмазов, — и почерневшая палка вместо меча
В зеркале было видно, как извивающийся демон танцует вокруг испепеленного тела, из-под клобука как у кобры светилась ухмылка и торчали шилоподобные зубы. Но когда Джиоти решилась глянуть через плечо, она увидела Даппи Хоба в обличье черноглазого юноши, пляшущего под шкурой Котяры.
— Теперь и ты это видишь, — шепнул Рик Старый — Даппи Хоб — демон!
— А Азофель погиб! — Бройдо стучал зубами от страха. — И меч змея сгорел! Мы безоружны.
— У нас есть Ожерелье. — Исполненный безумной надежды взгляд Джиоти метался между эльфом и кобольдом. — Бройдо, ты говорил, что Ожерелье спасло твой клан.
— Оно разрушило чары демона Тивела! — вспомнил Бройдо, оживляясь.
— Но я не Тивел. — Голос Даппи Хоба потряс автомобиль, и со скрипом разорвалась сталь крыши. — Я создал Ожерелье Душ.
Рик стоял на пассажирском сиденье, и вихрь взметнул его в небо. С душой младенца в руках Даппи Хобу незачем было больше скрывать свою суть. Человеческая маскировка сползла с него как змеиная кожа, и на Темном Берегу жарко запылал эфирный дьявол.
Холод Бездны сгустил эфирную форму дьявола в горгулью с крыльями из красных молний, и он парил в небе, держа в когтях Рика Старого. Под ним разлетались длинные ленты грозовых облаков, растворялись на холмах, как испачканное крошево яичной скорлупы.
Обезумев от горя, кобольд попытался сорвать с себя Ожерелье Душ и прекратить жалкое свое существование, раз
Даппи Хоб победил. Но морщинистый коготь остановил его руки. Голосом, похожим на хруст битого стекла, демон объявил:
— Ты пойдешь со мной в сад безымянной владычицы. Ты будешь говорить с ней от моего имени, пока я буду надежно держать душу младенца в Ожерелье. Она может попытаться вырвать эту душу из моих рук, но это не выйдет, пока я держу хоть один кристалл. Ей придется отдать мне свой сон и сделать меня богом. Когда же власть будет принадлежать мне и вся вселенная подчинится моим приказам, я освобожу душу младенца из Ожерелья, и он вновь зашевелится в ее чреве.
Рик схватился за хрусталь Ожерелья.
— Душа младенца — здесь? — Потрясение от этой вести смыло страх оттого, что он висит над кривизной холодного мира в когтях демона. — Все это время — все это время! — душа младенца была в моих руках! Я заплатил за нее жизнью, когда эта проклятая стрела проткнула мое тело! И прямо тогда могла закончиться моя миссия!
— Миссия? — Молниеподобное лицо демона вспыхнуло жарче. — Воровство! Ты украл мой уловитель душ!
— Не тебе, демон, говорить о воровстве! — выкрикнул Рик в змеиное лицо. — Это ты украл душу младенца!
— Да, украл, — согласился торжествующий демон. — Когда мои гномы взбунтовались и бросили меня в Бездну, я использовал оставшуюся силу, чтобы поместить Ожерелье Душ в Лабиринт Нежити. Там я мог направлять его издали, медленно, тщательно, тысячи земных лет подряд, собирая свет Извечной Звезды и поглощая постепенно душу младенца. И вот она моя! — Когтистая лапа Даппи Хоба сомкнулась на Ожерелье, и он поднялся выше, в индиговое небо. — И ты в моей власти — власти, накопленной за два миллиона дней ради одного этого дня, этого мига победы. Ты будешь повиноваться мне — выбора у тебя нет.
С ревом океанского прибоя вспыхнула сверху молния, и демон ударился в стену звезд с такой силой, что уронил кобольда. Рик полетел, кувыркаясь, над лазурным краем атмосферы. В уголке неба в брызгах крошечных звезд висела вязкая, гниющая луна.
Даппи Хоб подхватил падающего кобольда и поставил вертикально в фиолетовом сиянии над скользящим следом.
— Ты заперт на Темном Берегу! — истерически рассмеялся Рик, обезумев от ужаса.
— Нет-нет! Погоди-ка… дай мне подумать. А, мы не можем перелететь Бездну, когда Ожерелье не целое. — Острые когти демона подняли одинокую призму, содержавшую душу Лары. — Я должен присоединить эту призму к остальным, и тогда мы улетим с Темного Берега.
