– Я почти не умею пользоваться этим, – конфузливо продолжал отец Морон. – Когда эти трое набросились на меня, я не успел ничего предпринять, а им и в голову не пришло, что у такого человека, как я, может быть оружие. Признаюсь, я чувствую себя виноватым…
Голос девушки прозвучал резко.
– Майкл, – сказала она.
Я устроился поудобнее, на время отказавшись от намерения прибегнуть к сотовой связи, которая казалась мне более эффективной, чем если бы я подбежал к окну и принялся кричать: «Помогите!»
– Видишь ли, Френки, – задумчиво произнес я. – Полагаю, виной всему невезение Мартина Эльмериха. Когда он нанял троих селян, чтобы скрасить скуку буден этому милому священнику, он и не подозревал, с кем именно имеет дело.
– С кем же? – спросила Франсуаз.
Она все еще пыталась найти нечто доброе в поступках святого отца, отличавшихся, следует признать, некоторой нетривиальностью
Я пояснил.
– Нам известно, что комендант Ортега служит какой-то силе, демону, чей голос он принимает за Глас Господень. Резонно предположить, что он не был здесь единственным слушателем речей Иеговы. Ортега должен иметь единомышленников среди священников, и нам, Френки, посчастливилось познакомиться с одним из них.
Я наклонился и, прежде чем отец Морон успел бы произнести «Отче наш», осторожно вынул из его рук револьвер.
– Опасная игрушка, – констатировал я, прокручивая барабан. – Такие нельзя давать в руки детям и идейно убежденным людям. Когда ты получила первый пистолет, Френки?
– В двадцать один; и я его не получила, а купила сама. До этого я ходила в тир.
– Вот откуда у тебя любовь к плюшевым игрушкам…[6] Пожалуй, святой отец, вас не стоило спасать.
Отец Морон приоткрыл рот, но так и не смог решить, собирается ли он сказать что-то или укусить меня. Он рассматривал свои пальцы, пытаясь найти среди них револьвер, но тот, по всей видимости, слишком хорошо умел прятаться.
– Но это невозможно, – наконец пробормотал он. – Я же направил на вас оружие. Вы должны мне подчиняться.
Я передал револьвер Франсуаз.
– Когда берешь в руки оружие, – сказала она, – будь готов нажать на спусковой крючок. Для того чтобы быть к этому готовым, надо либо твердо верить в то, что делаешь, либо стать полным подонком.
Она осмотрела револьвер с тщательностью опытного стрелка и засунула его себе за пояс.
– Вы, падре, не похожи на подонка, – сказала девушка. – Да и вера ваша не настолько крепка. Вы ведь не собирались убивать нас?
– Я бы не смог, – выдохнул отец Морон.
Я перестал верить в людей, когда узнал, что Санта-Клаусу выписывают чеки за то, чтобы он лазил в каминную трубу. Вот почему я не удивился, расслышав в словах священника сожаление.
– Тогда зачем вы пытались нас задержать? – спросила Франсуаз.
– Я мог бы ответить на твой вопрос, – сказал я. – Но ты вряд ли расцелуешь меня от радости.
– Если будешь тянуть, – проворчала Франсуаз, – я прищемлю тебя дверью.
– Это довольно элементарно, Френки, – начал объяснять я. – Священник редко бывает в церкви один. Обычно у него есть помощник, наподобие звонаря из соседней деревни. Однако проходя по деревне – а я шел не спеша, чтобы подробнее изучить обстановку, – я не заметил следов его присутствия.
– Когда бандиты Эльмериха схватили священника, звонарь побежал за помощью? – предположила Франсуаз.
– Да. Он наверняка уже слышал, что случилось с падре Игнасио, и был тем более обеспокоен.
– Но почему ты решил, что отец Морон поддерживает Ортегу?
– Пули, Френки, – ответил я. – То, что священник в маленькой горной деревушке хранит в рукаве одеяния револьвер, само по себе примечательно. Но когда я увидел, что его патроны имеют серебряные наконечники, все стало ясно. Только человек, занимающийся охотой на вампиров, может иметь такое оружие, а комендант Ортега не упустил бы возможности заполучить такого союзника.
– И сейчас в эту деревню уже спешат его сторонники?
– Пожалуй, – ответил я. – Они, конечно, предполагают встретить здесь тех трех бандитов, что напали на святого отца. Но не откажутся и с нами обсудить святое писание.
Франсуаз подошла к священнику и посмотрела на него сверху вниз.
– Вы – жалкий человек, – произнесла она. – Вы не годитесь на роль духовного пастыря. Я еще поговорю об этом с епископом.
Девушка раскрыла дверь.
– Пошли, Майкл, – сказала она. – Пусть он остается.
Отец Морон воскликнул:
– Но я не могу вас отпустить!
– Вот как? – Франсуаз с издевкой приподняла одну бровь. – У вас есть еще один ствол, в трусах?
Я испытующе посмотрел на Морона. Происходящее нравилось мне все меньше и меньше; я уже начинал жалеть о том, что не оглушил псевдосвященника рукояткой револьвера до того, как он успел сочинить новые гадости.
– Я никак не могу вас отпустить, – сказал отец Морон. – Падре Ортега – он тоже имеет сан священника – открыл мне истину, мне и многим моим собратьям. Мы услышали голос Господа.
– Пошли, Майкл, – приказала Френки.
– Нет! – закричал священник.
Девушка остановилась; не от того, что угрозы отца Морона могли испугать ее или заставить подчиниться. Но Франсуаз не хотела, чтобы священник натворил каких-либо глупостей, например, попытавшись покончить с собой.
– Глас Господа приказал мне изловить девушку, – произнес отец Морон. – Тварь Преисподней в человеческом обличье. И я выполню волю Его любой ценой.
– Майкл, – сказала Франсуаз, – заставь его заткнуться.
Отец Морон в испуге оглянулся ко мне; наверное, не очень хорошо бить священника, но это лучше, чем позволить ему сигануть с колокольни.
Я несильно ударил его в висок; он пошатнулся. Человек его комплекции от такого удара должен был потерять сознание, по крайней мере, часа на три; время, достаточное, чтобы сюда прибыл отряд полицейских, которые подарят ему обновку в виде смирительной рубашки.
Но ничего не произошло; отец Морон выпрямился, и в его глазах сверкнуло торжество.
Если бы он знал, сколь часто я видел это выражение на лицах тех, кому предстояло потерпеть сокрушительное поражение.
Но он не знал.
– В чем дело, Майкл? – зло спросила Франсуаз. – Или я совсем тебя затрахала?
Отец Морон заговорил, и его голос дрожал от гордости и возбуждения.
– Господь, – сказал он, – сам Господь помогает мне.
Франсуаз шагнула к нему, готовая крепкой затрещиной развеять его религиозные предрассудки. Однако в то же мгновение яркий свет, наполненный темно-синими переливающимися чешуйками отблесков, вспыхнул под высокими сводами.
– Наш Отец и Повелитель, – раздался над нашими головами властный, подавляющий волю голос, – с тобой, Морон. Имей же силы и смелость, чтобы противостоять дочери Тьмы.
