— В вашем отряде есть мушкеты? — спросил я.
— Два десятка, отличного качества, но их взяли больше для ознакомления, никого из ваших чиновников мне не удалось убедить нанимать мушкетёров, может, вы согласитесь?
— Соглашусь, обязательно соглашусь, — заявил я. — Мне очень нужны мушкетёры. А мушкет показать сможете?
Через несколько минут расторопный паренёк принёс нам ружьё вполне цивильного вида. Длинный ствол, но достаточно лёгкий, как я понимаю, стрелять можно без рогатки, порох поджигается фитилём, но есть курок и вполне достойная полка с крышкой. Если королю заиметь тысячу таких стрелков, можно всех благородных списывать в утиль и переходить к абсолютизму.
— Сделаем так, — сказал я ему, возвращая ружьё. — Я издам приказ, а вы постарайтесь навербовать и прислать сюда как можно больше мушкетёров. Несколько сотен, думаю, казна потянет, а порох пусть завозят в любом количестве.
— Что-то ещё? — спросил учтиво командор.
— Да, — я задумался. — Скажите, а вы сами умеете драться? Фехтовать мечом, например.
Он самодовольно усмехнулся.
— Среди тех, кто считает себя благородными воинами, а нас именует наёмным сбродом, вряд ли найдётся полдюжины таких, что простоят со мной в поединке хоть минуту. Да, большинство приёмов, что я использую, считается подлыми, но они приносят победу, это главное. Причём, неважно, меч это, алебарда или даже простая палка.
— Я хочу брать у вас уроки фехтования, — скромно сказал я. — Вы сможете меня обучить?
— Запросто, — ответил он. — Когда начинать?
— Завтра, с утра, приходите в мои покои, вас пропустят, а теперь я уйду, не стоит вызывать у кое-кого подозрения.
Командор Швейгерт церемонно поклонился мне. Я ответил вежливым кивком и поспешил к своим телохранителям, больше напоминавшим вооружённый конвой.
Глава четвёртая
Когда меня снова усадили на трон, первым прибыл некий купец, как я понял, не имевший никакого отношения к благородному сословию, но сказочно богатый. Олигарх. Рядом с ним стоял человек благородного сословия, барон Энгельберг, он, по праву старшинства, и начал рассказывать мне о своих бедах.
Беда, вкратце, сводилась к следующему. Крестьяне в провинции, на юге, подняли бунт, отказываясь платить налоги. Но вышло так, что земля эта, за неимением сеньора, находится под прямым управлением короны, я это видел на карте, а потому на применение военной силы требуется личное разрешение короля, каковое и просит выдать купец. Я немного растерялся, не зная, что ответить, потом решил спросить:
— Скажите, барон, а кто должен был там собирать налоги, вы или господин…
— Готард, торговец и ростовщик, — представился купец, одетый так, словно поставил задачу нацепить на себя всё своё состояние. Из-за обилия тканей и золота я не мог разглядеть его комплекции, даже лицо было частично скрыто стоячим воротником, расшитым крупными жемчужинами. — Собирать налоги от короны должен Его Милость барон Энгельберг, он получил задание собрать за этот год восемьсот флоринов, именно столько, по мнению главного казначея, способна дать провинция. Я же, уже много лет сотрудничая с королевскими чиновниками, откупил налог в свою пользу, отдав казне восемьсот флоринов и даже добавив ещё пятьдесят. В виде жеста доброй воли.
— Господин Готард, — снова перебил я его, — то есть, после того, как вы внесли в казну эту сумму, сбор налогов был поручен вам?
— Именно, теперь я собирал бы их в свою пользу, и никого не волновало бы, сколько я получу. Но это своевольное мужичьё взбунтовалось, оказываясь платить и прогоняя моих людей. Они заявляют, что я беру слишком много, но это моё право, я его купил. Но у меня мало своих людей, а мужики вооружены. Теперь я, за неимением иного выхода, прошу вашего разрешения на помощь войсками.
Он ещё не договорил, а меня ситуация уже взбесила. Надо так обнаглеть? Мы придумали коррупционную схему, а она, Ваше Величество, не работает. Помогите нам казну обокрасть. Но я быстро взял себя в руки. Немного подумав, я подозвал к себе Мелькора и тихо спросил:
— А что, откуп налогов происходит всегда и везде?
— Нет, что вы, Ваше Величество, — он улыбнулся, — только там, где есть, что взять. Понимаете, жители большинства земель несут повинности в пользу короны и в пользу сеньора, а сеньор отвечает за сбор налогов в казну, а в этих местах, как и в королевском домене, повинности несут только в пользу короны, а потому податная нагрузка на людей меньше, следовательно, у них есть, что взять. Так что, вы подпишете разрешение на применение войск?
— Вы знаете, герцог, — вдруг принял оригинальное решение я. — Я не просто отправлю войска, я сам их возглавлю. Нужно будет непременно разобраться с этим делом.
— Вы уверены, Ваше Величество? — Мелькор растерянно посмотрел на меня, — стоит ли покидать дворец ради такого пустяка, как наказание зарвавшегося мужичья?
— Разумеется, а ещё я хочу посмотреть свою страну. Да и кое-какой воинской славы хочется. Пусть писец напишет указ и даст его мне на подпись.
Мелькор с недовольным видом кивнул писцу, тот развернул лист бумаги, это была именно бумага, не пергамент, и обмакнул перо в чернила. А я начал диктовать:
— Я… перепиши титулы, лень повторять, приказываю: для разрешения ситуации с крестьянским бунтом в провинции… поставь название, приказываю отправить туда тысячу наёмных пехотинцев и двести конных рыцарей. Возглавлять отряд буду я сам, со мной также отправятся барон Энгельберг, купец и ростовщик Готард, а также дворцовый писец, хранитель государственной печати и… королевский палач.
Палача в зале, естественно, не было, а вот печатник и писец посмотрели на меня с недоумением.
— Мне может понадобиться написать новый указ, или вынести приговор, или что-то ещё, короче, вы мне нужны, — объяснил я, раздражённо отмахиваясь рукой, — завтра отправимся туда и разберёмся на месте. Все свободны.
Когда в зале стало пусто, Мелькор подошёл ко мне и с подозрением спросил:
— Мне сказали, что вы, и правда, сегодня проверяли войска и даже были в казармах у наёмников. Даже беседовали с их начальником.
— Да, — не стал я отрицать очевидное. — Я ведь говорил, что хочу их проведать. А что странного в том, что король хочет видеть свою армию? Это ведь моя армия?
— Да, разумеется, просто это выглядит странно. Ведь раньше вас это не интересовало.
— А теперь интересует, — сказал я и глупо улыбнулся, — понимаете, герцог, я читал книгу, о своих предках, что были славными воинами, побеждали в войнах, совершали подвиги. Мне стало стыдно, я ведь не воин, ничего не смыслю в военном деле.
— Но причём тут командующий пехотой? Этот головорез, не имеющий представление о чести?
Я подумал, что у головореза представление о чести куда более чёткое, чем у людей, именующих себя благородными.
— Этот, как вы выразились, головорез, — сказал я твёрдо, будет с завтрашнего дня обучать меня фехтованию. — Я хочу быть воином, пусть не самым лучшим.
— Это стремление похвально, — сказал герцог, хотя выражение его лица говорило о другом, — да только, неужели не нашлось мастера фехтования из благородного сословия? Любой рыцарь счёл бы за честь обучать самого короля.
— А потом вся придворная знать наперебой обсуждала бы, что их король — тюфяк и неумеха. Нет, спасибо, головорез хорош тем, что он не болтает. Думаю, это не такой важный вопрос, давайте уже, ведите следующего посетителя.
Мелькор поморщился.
— Этот посетитель — глава школы алхимиков, старик, чьи ученики славятся по всему миру своим искусством.
— А зачем он пришёл?
— Один из его учеников совершил неподобающий поступок, за это он должен быть казнён, решение уже принято, осталось только утвердить приговор. А этот старик пришёл просить за своего ученика. Я бы просто прогнал его, но школа алхимиков — весьма полезное заведение, поэтому выслушайте его, а потом утвердите приговор.
В зал ввели древнего старика в просторной фиолетовой мантии, что болталась на нём, как на вешалке. Он сильно напоминал библиотекаря Милона, с той только разницей, что был ещё более дряхлым, а его борода опускалась до пояса. Борода была седая, но на ней были странные пятна, желтые, фиолетовые и красные. Видимо, несмотря на свой высокий пост, старик продолжал заниматься алхимией.
