Какое-то движение у входа в верхнюю залу напомнило Альтону, что Безликий следует за ним по пятам. У него не было времени выбирать. Он наклонил голову и кинулся в зеркало.
Это могла быть дверь телепортации в другую часть города или просто замаскированный проход и другую комнату. В эти отчаянные мгновения Альтон даже посмел вообразить, что это некие межуровневые врата, которые приведут его на странный и незнакомый уровень.
Когда он приближался к этой дивной вещи, его охватило предчувствие увлекательного приключения – и затем он ощутил только удар, хрупкое стекло и твердую каменную стену за ним.
Наверное, это было просто зеркало.
* * *
– Посмотри на его глаза, – прошептала Вирна Майе, когда они рассматривали нового члена Дома До'Урден.
И правда, глаза у ребенка были удивительные. Не прошло и часа с тех пор, как он покинул чрево матери, но зрачки его пытливо бегали туда-сюда. Они испускали сильный жар, характерный для инфразрения, и в то же время знакомая краснота была чуть подкрашена голубым, придавая глазам лиловый оттенок.
– Слепой? – удивилась Майя. – Может быть, его все же отдадут Паучьей Королеве.
Бриза беспокойно посмотрела на них. Темные эльфы не оставляли в живых детей с физическими недостатками.
– Нет, не слепой, – ответила Вирна, проведя рукой перед глазами ребенка, и сердито посмотрела на своих нетерпеливых сестер. – Он следит за моими пальцами.
Майя видела, что Вирна говорит правду. Она ближе наклонилась к ребенку, внимательно рассматривая его лицо и необычные глаза.
– Что ты видишь, Дзирт До'Урден? – спросила она тихо не потому, что испытывала нежность к ребенку, а потому, что не хотела беспокоить мать, отдыхающую в кресле возле божества – Что ты видишь, чего остальные не могут видеть?
* * *
Стекло захрустело под Альтоном, глубже впиваясь в него, когда он пошевелился, пытаясь встать на ноги. «Что бы это значило?» – подумал он.
– Мое зеркало! – услышал он стон Безликого, поднял голову и увидел возвышающегося над ним разъяренного учителя.
Каким огромным показался он Альтону! Каким великим и могущественным! Его тело полностью загораживало свет свечи от этой маленькой ниши между шкафами. В глазах беспомощной жертвы его фигура казалась в десять раз больше просто потому, что она вдруг появилась над ним.
Тут Альтон почувствовал, что вокруг него плавает какое-то липкое вещество, выделяющее волокна, прилипающие к шкафам, стенам, к нему самому. Молодой Де Вир попытался откатиться в сторону, но заклинание Безликого крепко держало его, спеленав, как дохлую муху в паутине.
– Сначала моя дверь, – прорычал над ним Безликий, – а теперь еще и мое зеркало! Знаешь ли ты, сколько сил я потратил, чтобы приобрести такое редкое приспособление?
Альтон покачал головой, но не в знак ответа, а чтобы освободить хотя бы лицо от залепляющего глаза вещества.
– Почему ты не стоял спокойно и не дал мне быстро все сделать? – рычал Безликий с явным отвращением.
– За что? – пролепетал Альтон, сплевывая паутину с губ. – За что вы хотели убить меня?
– За то, что ты разбил мое зеркало, – выпалил Безликий.
Конечно, это не имело смысла: зеркало было разбито уже после первой атаки Безликого, но для учителя, по-видимому, и не требовалось никакого смысла.
Альтон понимал, что его дело безнадежно, но продолжал пытаться разубедить своего противника.
– Вам известен мой Дом, Дом Де Вир, четвертый в городе, – сказал он возмущенно. – Матери Джинафе это не понравится. Верховная жрица сможет узнать правду!
– Дом Де Вир? – засмеялся Безликий.
Может быть, мучения, о которых просил Дайнин До'Урден, будут оправданными.
В конце концов, Альтон разбил его зеркало! – Четвертый Дом! – подчеркнул Альтон.
– Глупый юнец, – прокудахтал Безликий. – Дом Де Вир больше не четвертый и не пятьдесят четвертый, а просто никакой.
Альтон обмяк, хотя паутина крепко держала его тело. О чем это бормочет учитель?
– Они все мертвы, – дразнил его Безликий. – Сегодня Мать Джинафе видит Ллос лучше, чем когда-либо. – Выражение ужаса на липе Альтона доставило удовольствие обезображенному учителю. – Все мертвы, – злобно повторил он. – За исключением бедняги Альтона, который еще жив и может узнать о несчастье, постигшем его семью. Эта оплошность сейчас будет исправлена!
Безликий поднял руки, начиная творить заклятие.
– Кто? – вскрикнул Альтон.
Безликий остановился, словно не понимая.
– Какой Дом сделал это? – пояснил обреченный студент. – Или какие Дома были в заговоре против Дома Де Вир?
– О, стоит тебе рассказать, – ответил Безликий, явно наслаждаясь ситуацией. – Я думаю, ты имеешь право узнать это, прежде чем присоединишься к своим родственникам в царстве смерти. – Отверстие, которое когда-то было губами, растянулось в подобии улыбки. – Но ты разбил мое зеркало! – рявкнул учитель. – Умри, глупый, глупый мальчишка! Сам найди ответ!
Внезапно грудь Безликого задергалась, он затрясся и конвульсиях, бормоча проклятия на языке, совершенно непонятном объятому ужасом студенту. Что же за ужасное заклятие приготовил для него этот изуродованный учитель, если его текст звучал на тайном языке, чуждом для ушей Альтона? Очевидно, заклинание было столь страшным и отвратительным, что даже маг, произносящий его, не мог вынести его злобы и терял над собой контроль. И тут Безликий упал ничком на пол и испустил дух.
Пораженный Альтон перевел взгляд с капюшона учителя на его спину – на оперение торчащего из нее дротика. Альтон наблюдал, как эта отравленная штука продолжает дрожать от столкновения с телом, потом посмотрел в центр комнаты, где спокойно стоял молодой уборщик.
– Хорошее оружие, Безликий! – просиял Мазой, вертя в руках двуручный, искусно сделанный самострел. Он нехорошо улыбнулся Альтону и стал прилаживать другой дротик.
* * *
Мать Мэлис поднялась с кресла и с трудом встала на ноги.
– Прочь с дороги! – прикрикнула она на дочерей.
Майя и Вирна отбежали от идола и от ребенка. – Посмотри на его глаза, верховная мать, – осмелилась заметить Вирна. – Они такие необычные.
Мать Мэлис внимательно осмотрела ребенка. Все оказалось на месте, и это было хорошо, ибо Нальфейн, старший сын Дома До'Урден, умер, и этому мальчику, Дзирту, предстояла трудная задача. Он должен был заменить погибшего брата и доказать свою полезность.
– Его глаза, – напомнила Вирна. Мать метнула в ее сторону злобный взгляд, но, тем не менее, наклонилась ниже, чтобы посмотреть, в чем дело.
– Лиловые? – поразилась Мэлис, никогда не слышавшая о таком.
– Он не слепой, – поспешила сказать Майя, видя, какое презрительное выражение появляется на лице матери.
– Принесите свечу, – приказала Мать Мэлис. – Посмотрим, какими будут эти глаза в мире света.
Майя и Вирна по привычке направились к священному шкафу, но Бриза резко их остановила.
– Только верховная жрица может касаться святых вещей, – напомнила она тоном, в котором слышалась угроза.
Она надменно повернулась, сунула руку в шкаф и вынула оттуда единственную полусгоревшую красную свечу. Женщины спрятали глаза, а Мать Мэлис осторожно прикрыла рукой лицо ребенка, пока Бриза зажигала священную свечу. Свеча давала слабое пламя, но для глаз дрова оно казалось ослепительным.
– Поднеси ее, – сказала Мать Мэлис. Бриза поднесла свечу ближе к Дзирту, и Мэлис медленно убрала руку. – Он не плачет, – заметила Бриза, пораженная тем, что ребенок спокойно выносит такой жгучий свет.
– Все равно лиловые, – прошептала мать, не обращая внимания на слова своей дочери. – В обоих мирах глаза ребенка остаются лиловыми.
Вирна громко задышала, вновь посмотрев на своего крошечного брата и его поразительные лавандовые белки.
– Он – твой брат, – напомнила ей Мать Мэлис, восприняв участившееся дыхание Вирны как намек на то, что может произойти в будущем. – Когда он вырастет и эти глаза пронзят тебя насквозь, помни, во имя своей жизни, что он твой брат!
