Это была маленькая ошибка, крохотный просчет.
Бык мотнул головой в тот самый миг, когда она перекатывалась на бок. Рог угодил ей в плечо, отбросил на спину. Товарищи кинулись на подмогу, но опоздали.
Бык поддел ее рогами и поднял. Девушка обвисла в воздухе, ее руки и ноги нелепо болтались, алые ленты крови струились на белый песок.
Бык наклонил голову и теперь добивал девушку на земле. Безмолвный крик застыл у Хариты в гортани. Предводитель одной рукой ухватил быка за рог, другой — за ноздри. Бык метался и вскидывался, яростно тряся головой, но юноша крепко обвил его шею. Двое других подбежали и сняли с кровавого рога обмякшее тело девушки.
Толпа застонала, увидев страшную рваную рану у нее в боку; грудь девушки окрасилась ярко-алым, кожа приобрела смертельную бледность.
Харита обернулась, и Брисеида обхватила ее за плечи. Харита уткнулась лицом в материнское плечо и зарыдала:
— Он убил ее… Она погибла!
Потрясенная Брисеида пыталась успокоить дочь:
— Ш-ш-ш, не плачь. Смотри, смотри, ее уносят. Она жива! Смотри, она машет рукой!
Это была правда. Как только случилось несчастье, ворота распахнулись, выбежали служители с сетями и, опутав быка, поволокли его с арены. Тем временем трое товарищей несли девушку к ближайшей двери. Голова ее была запрокинута назад, глаза открыты. Одной рукой она зажимала кровоточащую рану, но уже у самой двери вскинула другую в торжественном приветствии.
Зрители с криком повскакали с мест — в их голосах были изумление и радость оттого, что девушка жива, восхищение ее мужеством. Крик перешел в рев, затем — в победное пение.
Все еще дрожа, Харита подняла голову и увидела, как девушку уносят с арены.
— Она поправится?
— Думаю, да, — отвечала Брисеида. — Надеюсь, что да.
Служители втолкнули быка в ворота и на арену выпустили другого. Танцоры возобновили представление, но искра, оживлявшая их искусство, погасла. После первых же номеров бык, по-видимому, тоже утратил интерес к происходящему и устремился в ворота, как только их открыли.
— Ладно, я рада, что на сегодня все, — вздохнула Элейна. — Я люблю смотреть, но неприятно, когда кого-то из них ранят.
Харита уставилась на тетку. Красивая юная девушка чуть не лишилась жизни, а Элейна говорит, что это «неприятно». Она поглядела вокруг, на людей, которые, казалось, начисто забыли о том, что случилось несколько минут назад. Ей захотелось вскочить и закричать, ткнуть пальцем в бурые пятна на песке, потребовать уважения к мукам девушки, пролившей кровь ради их забавы.
Однако толпа уже увлеклась новым зрелищем: на арену вышла вереница ученых слонов. Ярко раскрашенные, они бесшумно ступали за дрессировщиком, и каждый следующий держался хоботом за хвост идущего впереди. Харита любила слонов, в другой день она завопила бы от радости. Но не сегодня. Ее сердце осталось с раненой танцовщицей, и ни о чем другом она не могла думать.
Харита так и не сумела отвлечься. До конца представления она смотрела и не видела, слушала и не слышала. Она ела то, что ей предлагали, но не чувствовала вкуса еды. Начало вечереть, и в ушах послышался голос матери: «Пора идти. Хочешь просидеть здесь всю ночь?»
Тени уже удлинились, солнце склонилось над морем.
— Харита, ты что, спишь?
— Нет. — Она легонько мотнула головой. — Не сплю.
Мать встала.
— Надо поторопиться.
— Куда мы?
— На жертвоприношение. Ты забыла? — Брисеида пристально вгляделась в дочь. — Харита, ты не заболела?
Та резко встала.
— Я хочу ее видеть.
— Кого?
— Девушку.
— Какую девушку? О чем ты, Харита?
— Сейчас мы пойдем на холм смотреть, как жрецы приносят жертву Белу, — напомнила тетя.
— Я должна ее увидеть.
— Кого? — Царица опустилась на колени рядом с дочерью. — Харита, ответь мне. О ком ты говоришь?
— Девушка… танцовщица. Я должна ее видеть.
— Но уже поздно. Мы не успеем…
— Нет. Мне надо ее увидеть. Обязательно! — кричала Харита.
Брисеида встала, лицо ее нахмурилось.
— Ладно, внизу есть комната, где переодеваются танцоры. Возможно, она там, если только врачи не велели перенести ее в храм.
Все трое спустились в комнатку под царской ложей. Там было темно и прохладно, свет еле сочился сквозь узкие окна-щелочки и решетку наверху. Их встретил жрец в белой одежде. Он снял высокий колпак и теперь казался почти квадратным. Его длинные вьющиеся волосы распустились по плечам.
— Мы пришли проведать раненую, — объяснила Брисеида.
— Вы хотите сделать пожертвование? — спросил жрец.
— Нет, мы…
— К ней нельзя, — сказал он и собрался закрыть дверь.
— Ты что, не узнал свою царицу? — резко осведомилась Элейна. Она взялась рукою за дверь. — Это царица Брисеида и ее дочь. Я Элейна, царица Тайрна. Мы хотим сейчас же видеть танцовщицу.
Дверь заскрипела и приоткрылась чуть пошире.
— Она отдыхает.
— Мы на одну минуту, — сказала Элейна. — Это ее подбодрит.
Брисеида протянула руку, и четыре серебряные монетки перекочевали к жрецу. Дверь распахнулась.
— Сюда, — произнес жрец, указывая на узкую дверку в стене.
Все четверо прошли в длинную комнату почти без мебели: здесь были лишь стол, несколько стульев да кое-какие акробатические снаряды. Они миновали большие двойные двери, ведущие на арену, и оказались перед дверью во внутреннюю комнату. Брисеида легонько постучала и вошла. Даже в полумраке можно было без труда различить лежащую на постели фигуру. Харита бесшумно подошла.
Девушка лежала без покрывала, в одном лишь набедреннике да толстых бинтах на талии. Свежая кровь просочилась сквозь перевязку, кожа блестела от липкого пота, дыхание было частым и хриплым.
— Она спит, — прошептала Харита.
С минуту они смотрели на девушку, потом повернулись, чтобы уйти. Раненая услышала их и открыла глаза.
— Ньери?
Голос у нее был нежный и слабый.
Харита обернулась, и глаза их встретились.
— Кто ты? — спросила танцовщица.
— Я Харита… Я видела, как ты плясала.
— Что тебе? — прошептала девушка.
— Я хотела… Мы пришли… — Харита затрепетала и взглянула на мать, ища поддержки.
— Мы пришли посмотреть, как ты, — объяснила Брисеида.
— Что ж, вы посмотрели, — отрезала девушка. — Теперь уходите.
— Давай, Харита, нам надо идти, — сказала мать.
Харита мялась.
— Ты поправишься? — спросила она.
— Уйдите! — прошептала девушка.
— Ну же, Харита, — позвала Элейна.
— Ты поправишься? — мягко, но настойчиво повторила Харита.
— Что тебе с того? — тихо произнесла раненая. — Мало тебе арены — ты пришла к моему смертному ложу смотреть, как я умираю?
Слеза выкатилась из ее глаза и сбежала по бледной щеке.
— Харита, ты идешь? — позвала царица.
Однако дочь ее не шелохнулась.
— Ты умираешь?
Девушка открыла глаза. Губы ее дрожали.
— Оставьте меня в покое, — сказала она и отвернулась.
— Мы пришлем кого-нибудь, — начала Харита.
— Уйдите, — в этом шепоте была предсмертная решимость.
Харита повернулась и вышла вслед за матерью и царицей Элейной.
— Неблагодарная дрянь, — сказала Элейна в коридоре. — Мы предложили ей помощь, а она велела нам убираться.
— За что, мама? — спросила Харита, чуть не плача. — За что она нас ненавидит?
— Возможно, она усмотрела в нашем приходе что-то обидное.
— Да она хуже воспитана, чем ее любимые быки! — фыркнула Элейна. — И вообще, поделом ей. Говорят, они с этими быками занимаются всяким непотребством.
— Прошу тебя, Элейна, — тихо сказала Брисеида, кивая на дочь.
Когда они вышли на солнечный свет, Харита остановилась. Она взглянула на жреца, сидевшего теперь в кресле у входа.
— Почему у нее не было врача? — спросила она.
— Должен был быть, — ответила Брисеида.
Харита с жаром повернулась к матери.
— Нам нужно немедленно послать за царским врачом.
— Для нее? — подняла брови Элейна.
