За углом зачихал мотор, и пацаны отскочили на обочину от вывернувшего на дорогу уазика. От удивления я чуть не опоздал отскочить от летевшей из-под колес грязи. Проезжая, автомобиль смял консервную банку, ребятня возмущенно загалдела, а самый наглый даже швырнул в уазик камень. Хоть он и промазал, но машина остановилась, и пацаны, побросав палки, бросились врассыпную. Сидевший на заднем сиденье дружинник распахнул дверь и погрозил им кулаком.
Ну и дела! Откуда бензинчик? Неужели нам Город оказывать начал гуманитарную помощь горючкой? С чего бы это? Раньше бензин они даже за большие деньги продавать отказывались. Стратегический запас и все такое… Надо будет у Яна Карловича поинтересоваться.
Немало озадаченный, я вышел на Красный проспект и сразу же вляпался в наваленную какой-то конягой кучу. Что ж, все же эти четвероногие пожиратели овса и соломы никуда не делись.
Солнце уже ощутимо пригревало, но холодный ветер и идущая от земли сырость не давали расслабиться и забыть, что сейчас лишь урезанный эрзац лета – короткая передышка между безумно длинными и еще более безумно холодными месяцами осенне-зимне-весеннего сезона. Впрочем, холод пока особенно не беспокоил. Я приятно удивился, обнаружив, что резкие порывы студеного ветра больше не продувают меня до костей. Это замечательно, вот только не уверен – последствия это стылой лихоманки или побочный эффект лечения от нее.
К площади Павших я подгреб как раз вовремя: часы, вмонтированные в фасад выходившего на площадь здания, только-только закончили отбивать полдень. Если, конечно, этот хриплый стук можно назвать боем – часы не так давно восстановили, но до ударного механизма руки не дошли. Обогнув памятник, я подошел к принадлежащему Яну складу и постучал в дверь. Выглянувший в зарешеченное окно охранник внимательно меня осмотрел, задернул занавеску и минуту спустя отпер дверь.
Наряженный в длинное пальто, которое почти подметало доски пола, с кожаной кепкой в руке, Ян Карлович ходил между рядами заставленных коробами стеллажей.
– Ревизия, – объяснил он и, проведя меня в отгороженную от основного помещения хлипкой дощатой стеной клетушку, попросил сидевшего там кладовщика: – А принеси-ка нам, Семеныч, чаю. И печенья какого-нибудь.
Оставив дверь открытой, Семеныч вышел, а Ян развалился на придвинутом к стене продавленном диване. Осмотревшись, я вытащил из-под стола выкрашенную желтой краской деревянную табуретку и уселся на нее.
– Спасибо, – поблагодарил вдруг меня торговец.
– Да не за что, – сообразив, о чем речь, пожал я плечами и почти не покривил душой. Действительно – не за что. Просто старый должок вернул. – Все нормально? Никто не приходил?
– Все в лучшем виде. – Ян Карлович достал из прислоненного к дивану черного пластикового пакета короткую, слегка изогнутую саблю в потертых ножнах и протянул мне. – Денег не предлагаю, а саблю ты возьми. Вообще-то я ее для тебя давно отложил, но все как-то повода не было.
– Ой, да не стоило… – для проформы помялся я, но саблю взял и сразу же обнажил клинок. По всему лезвию, которое начинало немного изгибаться лишь в последней трети, с обеих сторон шел дол. Заточка полуторная: по всей внешней стороне и примерно на четверть по внутренней. – Не стоило…
– Еще как стоило, – рассмеялся Ян и пригрозил мне пальцем. – Я в этих делах разбираюсь поскольку-постольку, разве что только цену сразу назову, но мне сказали, вещица весьма хороша. Ну, ты Толю Полозова знаешь, даже не представляю, что он оценит на «отлично». Эскалибур? Вряд ли…
– Так какие у вас, Ян Карлович, проблемы? – остановил я заговаривавшего мне зубы торговца и продел кожаные ремешки ножен в ремень джинсов.
– Проблемы? Ну, от двух ты меня избавил… А знаешь, ты оказался прав – дрова тогда действительно не подорожали. – Ян Карлович дождался, пока кладовщик поставит поднос на рассохшуюся столешницу, и только когда тот вышел, вернулся к первоначальной теме разговора. – Остается еще одна – но до него так просто не добраться.
– Лешего наймите, – предложил я.
– Не стоит чужих в это дело впутывать. Да и Леший, ходят слухи, в последнее время слишком расценки задрал, – не принял совета торговец.
– А что у вас с Гиоргадзе за разногласия? – решил уточнить я.
– Разногласия? Никаких разногласий, – криво усмехнулся Ян. – Просто он решил взять под контроль все финансовые потоки союза. И это у него неплохо получилось… До того доходит, что я вынужден отчитываться перед ним по своим сделкам.
– Дела…
– Не то слово. Я не знаю, в какую игру решил сыграть Жорик и что он поставил на кон, – разгорячился торговец, – но он явно поставил не на ту лошадь. Цех в Городской совет проталкивать! Подумать только!
– Круто он. У него с головой все в порядке? – поразился я. – За такое запросто шкуру спустят.
– В том-то и дело, что с головой у него полный порядок. – Ян налил себе чаю и передал заварочник мне. – Братство очень уж заметно свои позиции сдало. Другого такого шанса у Цеха может и не быть.
– А что с Братством? – подул я на кружку с горячим чаем.
– В Туманный оно перебирается. Продали все что можно, у кого смогли денег заняли и переезжают. Теперь только район Пентагона, по сути, и контролируют. Вот и получилось – и там еще не обустроились, и здесь уже… – торговец замолчал, вытащил из чашки ложку и положил ее на блюдечко. – Учебку свою они китайцам продали. Цех тогда просто взбесился, им Триада в Форте не нужна.
– Получается, Братство из совета скоро выпрут? – прикинул я. Подранков у нас харчат – только хруст стоит.
– Попытаются обязательно, но не уверен, что выйдет. Братья тоже не лыком шиты: гарнизон в Форте они оставили – будь здоров. А Пентагон при таком раскладе штурмовать вряд ли кто осмелится.
– Только Дружина… Хотя нет, не пойдут они на это, – согласился я. Пентагон – перестроенный в крепость девятиэтажный жилой дом, стены которого образовывали квадрат – ни Лиге, ни тем более Цеху штурмом не взять. У Дружины при поддержке Гимназии шансы есть, но слишком много крови – своей крови, не братьев – пролить придется.
– Дружине с Городом проблем хватает, Воеводе лишний геморрой ни к чему.
– Кстати о птичках. Нам что, Город бензин поставлять начал? – вспомнил я про уазик.
– Начал, – усмехнулся Ян.
– И как его раскрутили?
– Что Лудино рейнджеры заняли, знаешь?
Я кивнул.
– А зачем?
– Без понятия, – пожав плечами, искренне ответил я. А действительно, зачем? Никаких выгод от этого они не имели. Наоборот, теперь получалось, что это не мы прикрываем их от снежных людей, а наоборот – они нас. И пусть тот участок границы с Севером не самый напряженный, но зачем им Лудино, – совершенно непонятно.
