она не запечатывала тяжёлую дверь с другой стороны, было делом в принципе посильным даже обычным людям. Но она задержала ломящуюся снизу по лестнице толпу тараксийцев. К тому времени, когда они, наконец, справились, Оррик и Хольта уже успели перебить или разогнать всех кто попался им на глаза и устремились им навстречу, перекрыв проход за миг до того, как людская волна вырвалась во двор форта.
Оррик, честно говоря, надеялся, что к этому времени тараксийские воины сообразят, что имеют дело с отрядом дваждырождённых и начнут разбегаться и прятаться — обычная реакция для обычных людей, да ещё застигнутых врасплох. Но вместо этого они, как видно, почувствовали себя загнанными в угол и теперь отчаянно сражались за свои жизни — лезли вперёд как безумные, размахивая саблями и ятаганами, пытаясь проткнуть неприятелей копьями, обращая на несмертельные раны не больше внимания, чем сам Оррик. Лестница, однако же, была не очень широка, на двоих могли нападать максимум трое, да и то уже мешая друг другу. Пара опытных дваждырождённых в таком месте могла остановить целую армию, как бы отчаянно та ни напирала — попытка в самом буквальном смысле продавить их человеческой массой просто создала бы затор. К тому же, в Тараксе пока не умели делать колесцовые замки для пистолетов, а воспользоваться фитильной аркебузой, луком или заклинанием на забитой людьми лестнице было сложно.
Вот только у тараксийцев были и свои дваждырождённые. Когда натиск уже слабел, потому что люди начали спотыкаться о трупы, вперёд протолкался невысокий, покрытый шрамами старик, чьи острые уши, острые зубы и сгорбленная фигура, с руками чуть не до колен, выдавали в нём сравнительно человекоподобного орка. Воевода, как видно, не доверял его сородичам охрану ценных пленников, гарнизон, если не считать великанов, считавшихся скорее дрессированными животными, чем воинами был сплошь из людей. Но в редком правиле нет исключений. Оррик понял, что орк — дваждырождённый, ещё прежде чем тот едва не отрубил ему ступню. Шпага и кинжал Оррика столкнулись с саблей и кривым ножом, один на один Оррик победил бы такого противника с лёгкостью, но сейчас они сражались не один на один, к тому же Оррик не мог отступать. Стоило орку сковать его внимание, как он получил удар копьём сбоку, отбросивший его на пару шагов. Хольта попыталась прикрыть его, но споткнулась на окровавленных ступенях и несколько секунд отмахивалась от врагов полусидя, спасаемая лишь своим трехчетвертным доспехом. Старый орк попытался ударить её сбоку в лицо, но Оррик успел шагнуть вперёд и парировать его саблю в последний момент, ответил достигшим цели выпадом в грудь — остриё шпаги вошло глубоко, но не в сердце, ветеран продолжал сражаться с прежней энергией. Особо прыткий тараксиец ухитрился проскочить мимо них и уже замахнулся было на Оррика сзади, как шестопёр Мальдиса сокрушил ему череп.
— Восемь обороните! — видно, в горячке боя у юнца повылетали из головы все более сложные молитвы, он орудовал шестопёром обеими руками, как крестьянин цепом, но хоть его удары и были неумелы, мало какой из людей, рождённых лишь однажды, мог их пережить.
Оррик подумал уже было, что дела идут на лад, как вдруг на него навалилась усталость — усталость, какой он давно не испытывал, словно бы он вдруг превратился обратно в простого смертного. Руки и ноги с каждым мигом казались всё более свинцовыми, в груди стало тесно. Удары замедлились, клинок орка достал его бедро, прорубив, по ощущениям, до кости. Не приходилось сомневаться, что дело во враждебных чарах, Оррик был на своей шкуре знаком с этим простеньким заклинанием ослабления и знал, что для него требовалось видеть жертву, так что чародей не мог прятаться глубоко в толпе — но лишнего мгновения, чтобы его высмотреть, взять было неоткуда!
Оррик с огромным трудом отбил следующий удар, нацеленный ему в пах — и тут внизу широкой лестницы вспыхнуло синее колдовское пламя, за ним раздались дикие вопли, на миг перекрывшие даже чудовищный вой из пылающего барака. На миг вспышка ослепила чрезмерно чувствительные глаза Оррика — но колдовская слабость развеялась как не бывало, чародея спалило, или он стал слишком занят спасением собственной шкуры, чтобы насылать её. Оррик вслепую пнул наседавшего на него ветерана и попал. Ярость и натиск тараксийцев в момент сменились слепой паникой, даже самые доблестные солдаты, движимые мужеством отчаяния, редко могли сохранить боевой дух, получив удар в спину, да ещё чародейством. К тому же, удары следовали один за другим. Старый орк и тот поддался ужасу и недоумению, попытавшись глянуть назад — что стало для него фатальной ошибкой.
Лестница пустела на глазах. А когда на ней и вовсе не осталось никого, кроме убитых и тяжелораненых, Оррик сумел как следует разглядеть человека у её основания, хорошо подсвеченного синими язычками пламени, пляшущими на его пальцах. Он был сейчас одет по тараксийской моде, как и стоявшая рядом с ним красивая женщина, но узнать его было несложно, в конце концов, Оррик успел насмотреться на портреты царевича Льемпе, чтобы не прикончить по ошибке того, кого пришёл сюда спасать.
Оррик-чужестранец, часть 4
Спустя несколько минут, звуки боя утихли окончательно, хотя пламя, охватившее барак сверху донизу, продолжало гудеть и трещать. К счастью, конюшня находилась на противоположной стороне от барака, так что ей пока ничего не угрожало. Оррику досталось больше всех — хотя Лирия и выглядела так, что краше в гроб кладут, тесно сжимая руки вместе, чтобы они не тряслись, это было более следствием того, что они тут сделали с тараксийцами, а не ранений, полученных ей самой. Оррик собирался поговорить с ней за жизнь — как только Мальдис залатает добрую полудюжину дырок в его шкуре. Оррик сам изумился, посчитав ранения — пару из них он сам не помнил когда получил. Всё-таки хороший доспех бывал порой очень полезен, а его отсутствие — наоборот. Так что сейчас он сидел на бочонке, пока чрез руки священника на его плечах в его тело постепенно вливалась исцеляющая сила, потихоньку перезаряжал пистолет и, вместе с остальными, слушал рассказ Льемпе.
— Мне удалось снискать некоторое расположение воеводы. Вместо кандалов, он ограничился ошейником со знаками из кровь-камня на внутренней стороне — вполне достаточно, чтобы я не мог заклинанием даже трубки зажечь. Приставил, даже, свою девятнадцатую дочку ухаживать за мной. Но
