Джия успокаивала Виксини, у которого как раз резался новый зуб. Катанджи, не торопясь, возвращался из лавки. Хонакура устало карабкался по сходням. Ннанджи побежал встречать Тану. Семерка — магическое число. Когда Уолли покинул храм в Ханне, приступая к выполнению миссии богов, команда его состояла из семерых. Седьмая, полоумная рабыня Ннанджи, ушла. Как считал Ннанджи, Тана должна была заменить ее. Тогда их снова станет семеро.
«Сапфир» помог Уолли попасть во все города петли РегиВула; его экипаж участвовал в битве при Ове. С помощью «Сапфира» он раскрыл секреты колдунов. Теперь кто-то — и он до сих пор не знает, кто — объявил сбор в Касре. И он туда должен идти. Глядя на идиотски сияющего Ннанджи, держащего руку Таны, Уолли подумал, что его команда близка к восстановлению сакрального количества.
Вполне возможно, что участие «Сапфира» в его миссии подошло к концу, и ему пора оставить эту легкую, ясную жизнь на Реке и завершить свой поход на берегу.
Кроме того, Ученица Тана выказала некоторую готовность к сотрудничеству, тогда как Ннанджи теперь выказывал, по предположениям Уолли, ей такую готовность регулярно, три раза в день, после еды. Естественно, она не питала иллюзий относительно этого рыжеволосого идеалиста, который избрал честь жизненной целью, убийство — заработком, фехтование и женщин — единственно достойным отдыхом. Глядя на эту парочку, занятую беседой, Уолли не слишком удивился бы, узнав, что его здоровый молодец подопечный сейчас описывает свои утренние похождения в борделе. Именно Ннанджи была отведена важная роль в миссии богов, почему Уолли и подвели к необходимости принять от него четвертую клятву, скрепляющую их братскими узами.
Как бы там ни было, Ннанджи пришлось бы покинуть «Сапфир» без Таны. А если он не пойдет? Что станут делать боги?
Необходимо обсудить такую возможность с Хонакурой.
* * *
Два часа спустя, воняя как кожевенная мастерская, «Сапфир» отвалил от берега. На его место тут же встал другой корабль, и два резвых, юных Вторых прыгнули на берег, не дожидаясь сходен. Их приветствовали Четвертый и трое Третьих, в которых Уолли узнал последователей добычливого Шестого. К рассвету этот Шестой соберет всех свободных воинов в городе.
Уолли забрался на носовой кубрик, чтобы не мешаться под ногами у моряков. Он облокотился о поручни, рядом стоял Ннанджи, а за ним стояла Тана.
— В Каср! — удовлетворенно сказал Ннанджи.
— Мы можем вернуться обратно! — охладил его Уолли, разглядывая Вторых, бодро марширующих на поиски Шестого, чтобы ему присягнуть.
— Что? Почему, брат?
Уолли развил свою теорию о том, что Богиня может пожелать, чтобы он собрал свою личную армию. Ннанджи скривился — Шестой значительно превосходил его по званию.
— Надеюсь, что дело не в этом, — успокоил его Уолли, — но зачем же еще она согнала столько воинов в Тау? До Касра далеко. Я уверен, что Богиня преследует более достойные цели.
— А! — оживился Ннанджи. — Это не только в Тау! Воины прибывают еще в Дри и Уо. И в Ки Сан тоже. Даже в Кво.
Пути богов неисповедимы. Может, причалы Касра недостаточно крепки, и Богиня использует соседние порты как промежуточные стоянки…
— Кво? — переспросил Уолли.
Ннанджи усмехнулся и искоса взглянул на него.
— Это в следующей петле Реки. От Касра в Кво ведет фургонный путь, брат! Один день по дороге и двадцать недель по воде.
— Где ты это слышал?
— В перерыве! — засмеялся Ннанджи. Потом вспомнил, что рядом Тана, и лицо его запылало под стать волосам; возможно, его нравственные устои несколько укрепились.
Уолли знал, что существовала еще дорога из Ова в Аус, хотя наземные пути были весьма редки в Мире. Карт в нем не существовало вовсе из-за отсутствия письменности, а также неустойчивости географии, которая менялась по прихоти Богини. Но Уолли имел мысленное представление о ландшафте Мира и сейчас собирался им воспользоваться. Что имел в виду Ннанджи, напуская на себя эту улыбочку?
— Другая петля? — спросил Уолли. — Тогда Каср стратегически важен!
Ннанджи несколько растерялся от такой быстрой умственной работы своего наставника. Самому ему нужно было сначала справиться в сутрах.
— Правильно! — сказал он. — У него три соседа вместо двух, как у других городов.
— И следовательно, он может оказаться следующей целью колдунов.
Ннанджи кивнул. Колдуны каждые две недели или около того захватывали по новому городу. В настоящее время они контролировали весь левый берег внутри петли. Путешествие по Реке через Черные Земли становилось весьма трудным, а порой и невозможным, таким образом, РегиВул закрылась. Следующим шагом, очевидно, будет нападение через Реку.
— Каср очень стар, — прибавил Ннанджи, — о нем упоминается в некоторых из древнейших саг. Я думаю, его разрушали и отстраивали десятки раз.
— И в нем находится ложа воинов, — сказал Уолли.
Ннанджи усмехнулся и покрепче обнял Тану. Уолли вернулся к разглядыванию уходившего за корму причала, его уже скрывал лес мачт и парусов. Теперь, когда детали стирали в расстоянием, Тау еще больше походил на английский городок времен Тюдоров.
— Все еще жалеешь, что не стал ривом, брат? — подмигнул Ннанджи.
— Я? — удивился Уолли.
— Забыл? — расцвел своей широкой улыбкой Ннанджи. — Последний раз, когда мы здесь были, ты сказал… — Тут его глаза несколько выпучились, голос попытался передразнить бас Шонсу:
— «Когда-нибудь, надеюсь, я осяду в таком маленьком городке, как этот, и стану ривом. И заведу семерых сыновей, как старый Киониарри. И семерых дочерей, если Джия согласится на это!» А я тогда еще удивился и спросил: «Ривом? А почему не королем?» На что ты ответил: «Слишком много кровопролития, чтобы основать королевство, и слишком много хлопот, чтобы его удержать. Но Тау, думаю, мне подходит».
Он замолчал, и всегдашняя улыбка снова появилась на его лице. Никто не сказал ни слова по поводу данного экскурса в прошлое, оба понимали, что это было мальчишеством со стороны Ннанджи. Но Тана недоверчиво посмотрела на него.
— Ты это серьезно, милорд? Ривом? В таком городке?
Она обернулась посмотреть на соломенные крыши удаляющегося Тау.
— Это милый маленький городок, — слабо возразил Уолли.
— Ты можешь получить его, брат, — великодушно сказал Ннанджи.
На следующий день Бог Ветров покинул их. Странное золотое марево дрожало над Рекой, слабо попахивая горелой соломой, а вода мертво лежала, как масло. Над головой нестерпимо синело небо, а вокруг было только белое ничто. Томияно даже и не пытался плыть, и «Сапфир» встал на якорь. Другие заштилевшие корабли изредка показывались на горизонте, словно очерчивая своими флагами границу Мира, остальное же время «Сапфир» казался покинутым и богами, и людьми.
