Ознакомительная версия.
— Брр! — выразительно повела девушка узкими плечами. — Мой господин — хороший рассказчик… Как только деревня такое терпела?
— Крестьяне и не к такому могут привыкнуть. Уверен, что деревенские мальчишки карабкались на великана, как на гору, и залезали в пещеру-глаз… Но гонца в Аршмир мужики все-таки послали. И король посетил Козий Двор.
— Король?.. О… ах, да… это же Огненные Времена, Аршмир еще был королевством.
— Верно… Вместе с королем Аджупашем прибыл и придворный летописец — своими глазами увидеть то, о чем впоследствии он сделал запись в городских хрониках. Он писал, что ноги великана тонули в кустах шиповника, разросшегося за два года, а когда по приказу короля затрубили в рога, чтобы разбудить исполина, из пещеры-глаза взлетела стая потревоженных грачей. Король тогда повелел не трогать каменного пришельца…
— А что случилось потом? — Авита отбросила недоверчивость и слушала легенду, по-детски распахнув глаза.
Ульден вновь умилился ее способности мгновенно менять настроение.
— Великан просидел у деревенской околицы четыре года. Крестьяне привыкли, перестали обращать на него внимание — и были потрясены, когда поросшая кустами гора вдруг поднялась на ноги и зашагала прочь от Козьего Двора.
— А потом, потом?
— Потом — ничего хорошего. Каменный гигант объявился на побережье. То ли здешний люд приглянулся ему меньше, чем крестьяне Козьего Двора, то ли это был другой великан, но только он принялся громить рыбачьи поселки: топтал дома, не щадя бедолаг, что не успевали увернуться из-под ступней.
Авита извертелась на телеге, то глядя в лицо рассказчику, то оборачиваясь. Дорога сделала поворот, теперь из-за скалы виднелось лишь плечо огромной каменной фигуры.
— Аршмир был уже большим городом с крепостной стеной, — продолжал Ульден. — Под защиту этой стены и ринулись обитатели побережья. Аршмир сел в осаду, словно ожидая появления вражеской армии. Стража держала наготове катапульты и копьеметы и, глядя на гиганта, слоняющегося вокруг города, гадала: сумеет такой перелезть через стену или не сумеет? Но они забыли, что у Аршмира только три стены, а вместо четвертой…
— Море! — завороженно выдохнула Авита.
— Море, — кивнул Ульден. — Никто не знал тогда, что каменный великан умеет ходить по дну. Представляю, какой переполох поднялся в порту, когда он вырос из черной ночной воды и принялся громить стоящие на рейде корабли.
Авита, побледнев, кивнула. Живое воображение художницы сгустило вокруг нее ночной мрак, разорванный огнями факелов и береговых костров и пронизанный лунным светом. И в этой лунной полосе нарушился строй мелких волн, поднялась гигантская черная голова и необъятной ширины плечи с лентами водорослей…
Усилием воли Авита отогнала картину, такую яркую, словно девушка сама видела ночь ужаса над аршмирским портом.
— Он приходил несколько раз, — продолжал Ульден. — Крушил корабли, разносил в щепки деревянный причал Старого порта — Нового порта еще не было. Добрался до складов и домов, с каждым днем все дальше заходя в город. Сети, протянутые, чтобы его изловить, он рвал в клочья. До катапульт добрался сквозь град камней и размолотил вдребезги. Там же, у катапульт, погиб король Аджупаш, командовавший обороной порта.
Дружески, без насмешки глянула Авита в оживленное лицо молодого человека:
— Мой господин так воодушевился, словно эти события происходили на глазах!
— Не только происходили, — прищурился Ульден, — я даже принимал в них участие. Любимая игра аршмирских мальчишек — в «оборону Старого порта». Сколько раз я был каменным великаном!
— Но как же все-таки с ним справились?
— Никому не известный человек, чужой в городе, объявил, что сумеет одолеть великана. А когда аршмирцы спросили чужака, кто он таков, в ответ они услышали: «У меня было имя, но волей богов я его отринул. Теперь я именую себя — Спрут!»
Авита ахнула, разом перестав улыбаться.
— До Аршмира не дошла еще молва о двенадцати воинах, которых Безликие сделали своими избранниками, даровав им магическую силу, — продолжал рассказывать Ульден. — А потому Спрут рассказал горожанам о волшебном источнике, из которого испил он и его друзья. И о том, как после этого уснули они долгим сном, а проснувшись — принялись рассказывать друг другу сновидения, в которых каждый был зверем или птицей…
Девушка прервала его энергичным взмахом руки. Ее настроение опять переменилось: теперь она сердилась. За кого он ее принимает, этот аршмирец, рассказывая то, что в Грайане знают даже малые дети?!
Нахмурив брови, она быстро вспомнила нужное место из «Летописи Санфира» и процитировала по памяти:
— «Говорили все, кроме двоих, глядевших друг на друга так, словно они впервые встретились. Наконец молвил один из них: „Я узнал тебя! Ты был спрутом, большим, как корабль! Своими щупальцами ты раздавил в щепки рыбачью лодку!“ И услышал он в ответ: „И я узнал тебя! Огромной акулой кружил ты вокруг той лодки, вокруг рыбаков, что цеплялись за обломки!“».
— И верно, — кивнул молодой человек со смущенной улыбкой, — что это я разошелся, как бродячий сказитель? Просто с детства люблю эту легенду… Словом, когда следующий раз великан явился в город (а это было при свете дня, на глазах у всех), самые смелые и любопытные из аршмирцев могли наблюдать издали, как чужеземец, бесстрашно подойдя к беснующемуся великану, прыгнул на его ногу и ловко, как в гору, полез вверх. Добравшись до головы, он исчез в пещере, заменявшей великану глаз. Аршмирцы с удивлением увидели, что движения исполина замедлились. Потом он опустился на колени и застыл. Когда горожане, осмелев, приблизились, из пещеры появился Спрут и заявил, что отныне великан подчиняется ему. И что горожане избавятся от многих бедствий, если признают его, Спрута, своим королем…
— Мой учитель, — недоверчиво протянула Авита, — говорил, что Спрут стал королем Аршмира после того, как победил чудовище, выходившее из моря и нападавшее на город.
— А разве я что-то другое рассказываю?
— Нет, но… я как-то иначе представляла себе морское чудовище. Вроде дракона.
— Морских драконов не бывает… Новый король Аргосмира повелел каменному великану дойти по морскому дну до островка и застыть там неподвижно. Так у города появился маяк. И тогда же родилась поговорка, непонятная чужеземцам: «Кто владеет маяком, тот владеет Аршмиром». Правда, король Лаогран все-таки завоевал Аршмир и присоединил к Великому Грайану, но Хранителем города он назначил одного из потомков Первого Спрута. С тех пор и пошла традиция: аршмирские Хранители — всегда Спруты.
Ознакомительная версия.
