— Потому мы не знаем, что означают эти нападения, — продолжала наёмница. — Помимо большего количества заказов для меня, а ты держись подальше от стены. Особенно, если появятся Высшие Фэ — или хуже — один из Высших Лордов. По сравнению с ними мартакс покажутся щенками.
Я рассматривала шрамы на её потрескавшихся от холода руках.
— Ты когда-нибудь сталкивалась с другими видами фэйри?
Она закрыла глаза.
— Ты не захочешь знать, девочка — если, конечно, не хочешь вырвать свой завтрак.
Я действительно чувствовала себя плохо — больной и нервной.
— Опаснее мартакс? — я решилась спросить.
Женщина отдёрнула рукав тяжёлой куртки, обнажив смуглое мускулистое предплечье, испещрённое ужасными, скрученными шрамами. Их дуги были так похожи на…
— У него не было грубой силы и размеров мартакс, — сказала она. — Но его укус был ядовитым. Я слегла на два месяца. Прошло четыре, прежде чем у меня снова появились силы встать на ноги.
Она подвернула штанину. Несмотря на зашевелившийся ужас в глубине души, я подумала, что это прекрасно. По загорелой коже чернильно-чёрной паутиной змеились вены, как иней на окне.
— Целитель сказал, что ничего не может с этим поделать — что мне повезло снова начать ходить с ядом в ногах. Быть может, однажды это убьёт меня, или покалечит. Но, по крайней мере, я знаю, что первая убила его.
Пока она опускала штанину, кровь в моих венах похолодела. Если кто-то на площади видел, то никто не осмелится говорить об этом или подойти ближе. А с меня достаточно на один день. Поэтому я сделала шаг назад, переваривая всё, что она сказала и показала мне.
— Спасибо за предупреждения, — сказала я.
Она обратила внимание на что-то позади меня.
— Удачи, — она слегка улыбнулась, словно увидев нечто забавное.
Грациозная рука вцепилась мне в предплечье и поволокла прочь. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, что это Нэста.
— Они опасны, — прошипела Нэста. Её пальцы впивались в мою руку, она продолжала тащить меня подальше от наёмницы. — Больше не ошивайся рядом с ними.
Я уставилась на неё, затем на Элейн — она была бледной и напряжённой.
— Есть что-то, о чём я должна знать? — спросила я тихо.
Я не могла вспомнить, когда ещё Нэста пыталась предупредить меня о чём-нибудь; Элейн единственная, о ком она на самом деле заботится.
— Они жестокие и отнимут любые копейки, даже если придётся применить силу.
Я взглянула на наёмницу — она всё ещё осматривала свои новые шкуры.
— Она ограбила вас?
— Не она, — прошептала Элейн. — Кто-то другой, проходящий мимо. У нас было всего несколько монет, и он разозлился, но…
— Почему вы не сообщили о нём — или не сказали мне?
— И что бы ты сделала? — фыркнула Нэста. — Вызвала бы его на поединок с луком и стрелами? Кого среди этих городских отбросов обеспокоит, даже если мы сообщим что-нибудь?
— Как насчёт твоего Томаса Мандри? — сказала я холодно.
Глаза Нэсты вспыхнули, но что-то позади меня отвлекло её, а затем она сделала то, чего я ждала от неё — попытка мило улыбнуться — похоже, она вспомнила о деньгах у меня в кармане.
— Твой друг ждёт тебя.
Я обернулась. Да, Айзек смотрел с той стороны площади, скрестив руки на груди и прислонившись к зданию. Хотя он и старший сын зажиточного фермера нашей деревни, из-за зимы он худой, его русые волосы взлохмачены. Довольно красивый, учтивый и скрытный, но с какой-то тьмой подо всем этим, что притягивала нас друг к другу. Мы оба понимали, как жалки наши жизни и что такими они будут всегда.
Мы были отдалённо знакомы на протяжении многих лет — с тех пор, как моя семья перебралась в деревню — но я никогда не думала о нём, пока однажды после полудня мы, оба на взводе, не столкнулись на главной дороге. Мы говорили только о яйцах, что он нёс на рынок — я восхищалась варьированием оттенков в корзине — коричневые, бронзовые, бледно голубые и зелёные. Простой, лёгкий, возможно, немного неловкий, но он заставил меня почувствовать себя не настолько… одинокой. Неделей позже я затащила его в ветхий сарай.
На протяжении этих двух лет он был моим первым и единственным любовником. Иногда мы встречались каждую ночь в течение недели, иногда мы не видели друг друга месяцами. Но каждый раз был таким же: срываемая в спешке одежда, разделённое дыхание, языки и зубы. Иногда мы говорили — или, скорее, он говорил о давлении и бремени, что взваливает на него отец. Часто мы не говорили ни слова. Не могу сказать, что мы были особо умелыми любовниками, но это всё равно было как высвобождение, как временная передышка, как доля эгоизма.
Между нами нет любви, и никогда не было — по крайней мере, того, что я понимаю, когда люди говорят о любви — хотя часть меня и замерла, когда он сказал, что скоро будет женат. Но я не настолько в отчаянии, чтобы спросить, будет ли он видеться со мной после женитьбы.
Айзек склонил голову в знакомом жесте, а затем неторопливо ушёл вниз по улице, ведущей из деревни, к старому амбару, где он будет ждать. Мы никогда особо не скрывали наших отношений, но и не выставляли их напоказ.
Нэста прищёлкнула языком, скрестив руки.
— Надеюсь, вы двое не пренебрегаете мерами предосторожности.
— Немного поздновато беспокоиться, — сказала я.
Но мы были осторожными. Так как я не могла себе этого позволить, противозачаточное варево приносил Айзек. Он знал, что иначе я бы не прикоснулась к нему. Я полезла в карман, высчитывая двадцать медяков. Элэйн шумно вдохнула, и я, не глядя ни на одну из моих сестёр, сунула ей в руки монеты и сказала:
— Увидимся дома.
***
Позже, после ещё одного ужина олениной, когда все мы собрались у очага, перед тем как отправиться спать, я наблюдала, как мои сёстры перешёптываются и смеются. Они потратили всё, что я им дала, до последнего медяка. На что — я не знала, хотя Элейн принесла новый резец для резьбы по дереву для отца. Плащ и ботинки, о которых они ныли прошлым вечером, оказались слишком дорогими. Но я не выговаривала их за траты. Не когда Нэста второй раз наколола дров без моей просьбы. К счастью, они избежали повторного столкновения с Детьми Благословенных.
Отец дремал в кресле, прислонив трость к искривлённому колену. Хорошее время, чтобы обсудить с Нэстой Томаса Мандри. Я повернулась к ней и открыла рот.
Но оглушающий рёв опередил меня, сёстры закричали, в комнату ворвался вихрь снега и на пороге нашего дома появился огромный, рычащий силуэт.
Глава 4
Я не знаю, как в моей руке оказался охотничий нож. Первые несколько мгновений слились в размытый вихрь из гигантского рычащего зверя с золотистым мехом, визга моих сестёр, обжигающих потоков ледяного воздуха и объятого ужасом отца.
