Он осекся, не сумев подобрать подходящих слов для того, чтобы выразить простую мысль: опомнись, кому могло понадобиться убивать министра только из-за того, что он имел влияние на тебя? Разве ты – такая важная персона?!.
Он боялся, что она поймет невысказанный вопрос и обидится. Но она не обиделась.
– Да, я не претендую на приорат, – подтвердила она. – Я еще не настолько выжила из ума. Самое разумное, что я могу сделать, – поддержать одного из претендентов, желательно из нашего клана. Что же касается моего положения – суди сам. У Джейбрина было шестеро детей. Говорю – «было», потому что пятеро уже мертвы. Последнюю дочь, Сурейлин, которую вторая жена Джейбрина, Берайни, нагуляла от одного из своих офицеров в период, когда они с прадедом уже не жили вместе, – в качестве претендентки никто не рассматривает. Халгар, мой дед, был старшим сыном приора. Он погиб семнадцать лет назад. Я почти его и не помню. У Халгара и Рейканы, моей бабки, было трое детей. Добавь сюда Фольгорма, рожденного от любовницы уже после того, как Рейкана умерла. Кроме Фольгорма, все остальные дети Халгара – Атвальт, Глойд и Геркла – мертвы. Атвальт наследников так и не оставил. Мой отец был вторым сыном Халгара. И я – его единственная дочь… Теперь ты понимаешь, что делают вооруженные люди в моей прихожей?
Дэвид издал горлом какой-то неопределенный скрежещущий звук. Да, он начинал понимать… И никакой радости это понимание ему не несло. Если кто-то желает истребить всю эту ветвь (а кто-то ее уже почти истребил), то Идэль – следующая мишень.
– Может быть, и мне стоит поселиться… где-нибудь тут? – Он сделал жест, который, вкупе со словами и полувопросительным тоном, указывал на его готовность занять любую из четырех комнат.
– Нет! – резко произнесла Идэль.
Дэвид нахмурился. Неужели она стесняется его?.. Он не мог в это поверить. Раньше его не слишком высокое происхождение ее совершенно не волновало. И следовать общественным приличия она не спешила – там, в Нимриане, когда они впервые занимались любовью прямо на улице академгородка. Но сейчас все изменилось и продолжало меняться. Что-то важное уходило из мира… что-то, наполнявшее их души раньше, соединявшее в одно целое… что-то, присутствия чего они не замечали до тех пор, пока оно не начало иссякать. Какое место ему, Дэвиду Брендому, безродному чужаку из малоизвестного захолустного мирка, может быть отведено в великолепном мире кильбренийской принцессы Идэль-лигейсан-Саутит-Кион?.. Усилием воли Дэвид отогнал эти мысли. Они не несли ничего, кроме тоски.
– Ну, нет так нет, – бодро сказал он, надеясь, что Идэль не заметит фальши в его голосе. – Если ты не собираешься претендовать на трон, наверное, тебе стоит как-то… сообщить об этом родственникам? У вас тут существует какая-нибудь официальная форма отказа от таких претензий?
– Да, существует, – кивнула она. – Но я не собираюсь отрекаться. Если я отрекусь, я просто подставлю под удар следующего в очереди. Это Йатран, мой двоюродный брат. Кажется, он еще не прибыл – хотя я не уверена… – Она на несколько секунд замолчала, пытаясь вспомнить, значился ли Йатран в списке прибывших, зачитанном ей сегодня, или нет. – Узнаю за ужином… Нет, я четко озвучу свою позицию, но официально закреплять отказ не стану. По крайней мере, до тех пор, пока мы с Йатраном не решим, к кому присоединимся.
– А твой брат не захочет сам стать приором? Или он слишком молод…
– Он старше меня на пятнадцать лет. – Она снова замолчала, рассматривая высказанную Дэвидом мысль и так и сяк. Раньше она бы сказала, что это невозможно. Впрочем, раньше – при жизни Джейбрина – никто не казался более подходящим на роль приора, кроме него самого. Поэтому она предпочла ответить уклончиво. – Возможно. Но я удивлюсь, если Йатран это сделает. Ему просто не хватит опыта для такой работы. Да и немногие его поддержат…
Она вдруг усомнилась в собственных словах. Клан Кион в его нынешнем состоянии казался раздробленным на мелкие враждующие группировки. Йатран, при желании, вполне мог бы стать центром еще одной. И она бы его поддержала – разве нет?.. И Фольгорм мог бы присоединиться, у них всегда были хорошие отношения. Если Севегал жив… она не верила в это, но если бы он вдруг объявился и Йатран стал претендовать на трон… кого еще, как не единственного внука своей покойной сестры стал бы поддерживать Координатор?.. А ведь ему, одному из ближайших сподвижников Джейбрина, принадлежало не последнее место в сенате.
Шераган, Смайрен и Галдсайра… Конечно, они всегда держались отстраненно, но ведь, в конце концов, они также принадлежали к потомкам Риттайн, первой жены Джейбрина, как Идэль, Фольгорм и Йатран, и это в каком-то смысле объединяло их – по крайней мере, по отношению к семье Берайни… Идэль тряхнула головой… в который раз забыв о присутствии служанки за своей спиной. На этот раз, правда, Лисс-атта-Идэль успела отпустить локон волос, чем предотвратила очередное рассерженное шипение своей госпожи.
Идэль сердилась оттого, что слишком много свалилось на нее сразу, и невинный вопрос Дэвида поднял целую бурю мыслей. Существовало множество комбинаций, и потенциально каждый лигейсан мог претендовать на приорат. И у каждого, наверное, в этом случае отыскались бы свои козыри и свои союзники. Гадать можно было долго и бесплодно. Ей требовалось больше информации, чтобы составить хоть сколько-нибудь реальную, а не просто потенциально возможную картину текущей игры.
– Тогда кто? – Дэвид задал именно тот вопрос, о котором она сейчас меньше всего хотела думать. – Кто из вашей семьи в данный момент является наиболее вероятным кандидатом на роль следующего правителя?
Она посмотрела в зеркало – служанка крепила последний локон. Это было очень кстати.
– Потом договорим, – негромко сказала она. – Дэвид, выйди. Меня сейчас будут одевать.
Дэвид вернулся в свою комнату, сел на диванчик и задумался. Больше всего его беспокоила мысль о возможном покушении на Идэль. Почему она не позволила ему остаться?.. В прихожей будут ночевать ее новые телохранители – неужели ему не нашлось бы места?.. Почему она пренебрегает его помощью – помощью единственного человека, в котором она могла быть полностью уверена? Ее попытки как можно больше увеличить расстояние между ними не вызывали в нем ничего, кроме обиды и злости. Думая об этом, он чувствовал, что начинает взвинчивать себя – в голову лезли отнюдь не самые лестные мысли о своей любимой, а память «услужливо» подбрасывала те моменты в их отношениях, которые он предпочел бы не вспоминать вовсе – мелкие обиды, ее надменность и холодность в последние дни… В какой-то момент он понял, что просто жалеет себя. Эта мысль отрезвила. Надо не предаваться пустым терзаниям, а думать над задачей. Думать и действовать.
