— Эля? — нахмурился он. — Что ты сделала?
— Секрет, — улыбнулась я и чмокнула его в щеку. — Сейчас папа тебе допрос устроит, готовься.
Диреев удивился, хотел что-то спросить, но тут мама подошла.
— Здравствуйте, Станислав.
— Здравствуйте, Анна Николаевна, — проговорил Диреев, протянув маме цветы. А тут и папа появился.
— Андрей Григорьевич.
— Станислав. Значит, вы идете на свидание? С моей дочерью.
— Да. Эля сказала, что вы хотели поговорить со мной.
— Хотел, — ответил папа и еще больше посуровел. — Прошу.
Они прошли в зал и закрыли двери, а я занервничала.
— Эль, не переживай, — погладила меня мама по плечу. — Пойдем лучше на кухню. Я чай заварила.
— Я бы валерьянки сейчас навернула, — прошептала я.
— А куда вы идете? — спросила мама.
— Не знаю. Диреев не говорит.
— Диреев? — удивилась Женька. — Ты своего парня по фамилии зовешь?
— Ну да, а что? Я так привыкла. А он, вроде, не жалуется.
— Ну, не знаю. Я бы обиделась, если бы меня Степка Паниной стал называть.
— Я бы тоже обиделась, а мужики немного того.
— А я даже где-то читала, что им наоборот приятно, когда их по фамилии называют, особенно любимые девушки, — поддержала меня мама.
— Да?! Хм. Надо попробовать.
— Что же они там так долго?
— Не волнуйся, милая. Станислав взрослый мальчик. Справится.
— Надеюсь, — отозвалась я и поглядела на дверь. Очень хотелось подойти и послушать, о чем же они там беседы ведут? И, если бы мама и Женька поблизости не маячили, рискнула бы. Впрочем, кажется, им самим пришла та же светлая мысль. Блин, и ведь знаю, что Диреев сам ничего не расскажет.
Дверь распахнулась в самый неожиданный момент, когда мы, все трое и даже наша кошка, Багира на нее смотрели. Так, кажется, папа в порядке, улыбается. Диреев тоже выглядит нормально.
— Ну что, доча? Я разрешаю. Встречайтесь. Но чтобы в двенадцать была дома.
— Пап, а может пол-первого? Я вроде как взрослая.
Зря я про это сказала. Улыбка папы начала стремительно превращаться в хищный оскал.
— Не волнуйтесь, Андрей Григорьевич. Эля будет дома ровно в двенадцать.
— Ладно уж, разрешаю до пол-первого, — проявил добрую волю папа. — Но не позже.
А когда мы вышли, наконец, в подъезд, Диреев позволил себе вести себя менее прилично. Прижал меня к себе и поцеловал, долго, страстно и очень волнующе.
— Прости, не мог удержаться.
А я вовсе не против. Даже очень за. И мысли всякие возникают. Может, ну его этот ресторан? Правда, вслух я их не озвучила. Зря что ли наряжалась столько времени?
— Ты так и не ответила на мой вопрос, — проговорил Диреев уже в машине.
— Какой вопрос? — рассеянно спросила я, наблюдая за неприметной шестеркой, которая выехала со двора вслед за нами.
— О барьере.
— Ах, это. Ерунда. Не волнуйся. Завтра все будет в порядке.
— Эля, я о безопасности твоей беспокоюсь.
— А меня сейчас больше волнует хвост, который за нами пристроился.
Диреев посмотрел в зеркало заднего вида, но не озаботился. А я поняла.
— Это твои люди там?
— Технически это не люди.
— Ты устроил слежку? С каких пор?
— С тех самых, когда ты поведала о преследующем тебя сумасшедшем. Привыкай. Теперь ты живешь под охраной.
— И долго?
— Пока мы не выясним, кто посылает тебе цветы помимо меня и моего брата.
— Ты и об этом знаешь, — неприятно удивилась я. Не привыкла как-то жить под постоянным контролем.
Настроение пошло на убыль и грозило испортить нам все свидание, но Диреев сумел меня удивить. Он действительно привез меня в самый обычный ресторан под названием «День и Ночь», который оказался очень уютным. Летняя веранда на втором этаже, живая музыка, красивая мебель, обслуживание на высшем уровне. Теплый, все еще летний вечер, и мы не можем оторвать друг от друга глаз. И вроде я знаю каждую его черточку, могу нарисовать даже с закрытыми глазами, а все равно смотрю словно в первый раз. Изучаю.
— О чем ты думаешь?
— О том, как мне хочется тебя нарисовать.
— У тебя вроде есть мои портреты.
— Есть. Но не такие. И не в цвете.
— А обнаженным ты меня нарисовать не хочешь?
— Звучит заманчиво, — улыбнулась я и даже начала думать в этом самом направлении, пока он не сбил меня своим новым вопросом.
— Расскажи мне, как прошел твой сегодняшний день?
— В ожидании этого вечера. И в ожидании того, что, наконец, вытащу тебя танцевать.
— И я даже соглашусь.
— А почему Ленке отказал?
— Когда?
— А ты не помнишь?
— Нет. Но понимаю, почему отказал.
— Почему?
— Компания была неподходящая, — ответил он и протянул мне руку. Я улыбнулась и вложила в его ладонь свою.
Мы прошли к центру зала, где почему-то никто не танцевал, хотя я заметила, что людей в ресторане было предостаточно. Но, то ли музыка была неподходящая, то ли они не достигли еще той кондиции, когда можно раскрепоститься. А мне все это было неважно. Только он и наше обычное свидание. Он взял мою руку в свою, прижал к сердцу, мы почти не двигались. Да и зачем? Какая разница, что двигаемся мы не в музыку, какая разница кто, что и как о нас подумает? Сейчас мне казалось, что мы совсем одни. И так спокойно, правильно все. А потом все пошло совсем не так, как я мечтала.
И все из-за песни, которую решила исполнить стоящая на сцене девушка — певица.
Я в глазах твоих утону, можно?
Ведь в глазах твоих утонуть — счастье.
Подойду и скажу: Здравствуй,
Я люблю тебя. Это сложно…
Нет, не сложно, а трудно
Очень трудно любить, веришь?
Подойду я к обрыву крутому
Стану падать, поймать успеешь?[1]
Я резко обернулась к сцене, не понимая, почему из всех песен мира была выбрана именно эта? А вот то, что у меня от этих стихов условный рефлекс образовался, заметила уже давно. Когда их слышу, хочется кричать.
Диреев тоже напрягся от моей реакции. И не просто напрягся, обиделся, и все пытался поймать мой взгляд, а я ненавидела себя, за то, что до сих пор эти слова, эти стихи, воспоминания влияют на меня так, как влияют.
Дальше — больше. Неожиданно в моем обычном свидании, вечере, который должен был быть прекрасным и только нашим с Диреевым, появились они. Виктор, две девицы без аур, которых он обнимал за талию и тот, кого я меньше всего хотела видеть.
— Что они здесь делают? — прошептала я. — Почему именно сейчас, на нашем обычном свидании?
— Успокойся, это совпадение.
— Я не верю в совпадения. Со мной они не случаются, — ответила я и снова посмотрела в их сторону. Зря. Очень зря. Он так на меня смотрел… Господи, когда же это прекратится? Мне так плохо стало. В один миг. Потому что не могу ничего с собой поделать, сама себя ругаю, и Диреев все заметил, а главное, Егор тоже и Виктор. И, кажется, они собрались подойти.
