Гисхильда судорожно сглотнула. С эльфами разговаривать — хуже не придумаешь. И с Сильвиной то же самое. Их не обдуришь! Только лишний раз сердиться!
— От того, что у тебя отец тренирует огромных псов, чтобы они могли взять твой след? Мне кажется, он вполне допускает, что ты попытаешься бежать.
— Нет! — Гисхильда решительно покачала головой. — Отец меня знает! Эта затея с собаками — просто глупая шутка. Он знает, что я всегда возвращаюсь.
— А почему, собственно?
Нет, эти эльфы со своими вопросами кого хочешь из равновесия выведут.
— Потому… потому что убегать некрасиво.
— Некрасиво? А я вот ребенком пару раз сбегала. — Юливее улыбнулась. — В принципе, из тех краев, где я выросла, далеко не убежишь. Ты уверена, что не хочешь сбежать? Может быть, я помогла бы тебе.
— Это же измена! — возмутилась Гисхильда. — Даже думать об этом не смей!
— Мои мысли вольны, маленькая принцесса. Поэтому мне и не нужно больше убегать. Эту свободу не отнять у меня никому.
Лай собак раздавался теперь совсем близко. Гисхильда уже слышала крики проводников и подошла немного ближе к эльфийке. Она терпеть не могла, когда ее находили собаки, которые толкали ее на землю, ставили ей на грудь свои огромные лапы и облизывали ее с ног до головы, пока наконец их не оттаскивали проводники.
Юливее вынула из-за пояса маленькую флейту и обнажила нож. В тонкой трубочке она проделала дырку, шепнула в нее слово власти, затем приставила флейту к губам. Гисхильда увидела, что она надула щеки, однако не услышала ни звука.
Собаки жалобно завыли. А потом ушли.
— Я бы тоже хотела стать колдуньей, — с завистью произнесла принцесса. — Тогда они оставили бы меня в покое.
Юливее рассмеялась.
— Ну, когда я была маленькой, мне это не помогало. Большую часть своей юности я, как и ты, провела при королевском дворе. И что бы ты наколдовала, если бы имела мою силу?
Об этом Гисхильда еще никогда не думала. Вообще-то у нее было желание, мучившее ее, сколько она себя помнила.
— Я бы хотела побыстрее вырасти. Стала бы королевой-воительницей, как некогда Кадлин Альфадасдоттир. И помогла бы отцу прогнать всех врагов.
Хорошее настроение Юливее моментально улетучилось.
— Что такое? Это неправильно?
Эльфийка некоторое время колебалась, прежде чем ответить.
— Если таково твое желание… Что же в нем может быть неправильного?
Гисхильда отчетливо чувствовала, что Юливее что-то недоговаривает, однако не успела расспросить ее подробнее, поскольку та опередила ее:
— А почему ты все время прячешься, принцесса?
— Очень тяжело, когда рядом есть кто-то, кто постоянно на тебя смотрит. Говорит тебе, что нужно делать. Пытается поправить прическу и почистить платье…
Юливее протянула ей флейту.
— Я верю, что ты не убежишь. Возьми это. — Эльфийка хитро улыбнулась. — Она поможет тебе отпугивать отцовских псов.
Гисхильда недоверчиво поглядела на флейту. Она была очень тонкой, а в целом точно такой же, как и все остальные флейты.
— Я ведь не умею колдовать. Мне она не поможет.
— Тебе не нужно быть колдуньей. Вся магия, которая нужна для этой флейты, уже заключена в ней самой. Даже если ты ничего не слышишь, она издает звуки, более страшные для слуха собак, чем рычание пьяного тролля. Слышала такое?
— Конечно! Я уже была в лагере, полном храпящих троллей.
Юливее сочувственно поглядела на нее.
— Бедняжка.
Гисхильда считала вонь от троллей гораздо более неприятной, чем их храп.
— Можно попробовать?
Юливее пожала плечами.
— Не нужно меня спрашивать. Она твоя. Я больше не имею никакого отношения к тому, что ты с ней будешь делать. — Она махнула рукой на юг. — Думаю, собаки там… — По лицу эльфийки промелькнуло подобие улыбки. — Скоро придут рыцари, — заявила она. — Поэтому твой отец и велел тебя разыскать. Он волнуется.
Гисхильда вздохнула. Она знала, что отцу крайне важно, чтобы семья была рядом. Уже только потому, что он мог ожидать от рыцарей любой пакости. Пока он видел ее и ее мать Роксанну, он знал, что они в безопасности.
— Что, теперь ты стала охотничьим псом моего отца?
Эльфийка улыбнулась и протянула ей руку. И вдруг замерла. Гисхильда тоже услышала: в тростнике что-то шуршит. Она подумала бы, что это ветер, если бы ее учительницей была не Сильвина. А потом зеленая стена тростника расступилась и к ним подошла маленькая фигурка. На сморщенном смуглом лице была видна широкая ухмылка.
— Глупых собак вы, может быть, и прогнали, но меня своей флейтой призвали!
У Гисхильды было такое чувство, что взгляд его жестких темных глаз отбирал у нее дыхание. Брандакс Таран был кобольдом и командующим осадами в войске ее отца. Король доверял ему. А для нее Брандакс всегда был персонажем из кошмарных снов. Низенький рост, слишком большая голова. Прямые серые волосы стянуты повязкой. На узком морщинистом лице, словно острый нож, выделяется нос. Узкий, почти безгубый рот скрывал острые, как иглы, зубы, при виде которых, когда кобольд начинал смеяться, у Гисхильды по спине бежали мурашки.
— Постыдились бы! Король места себе не находит от беспокойства за Гисхильду, а вы сидите тут в тростнике, наслаждаетесь погожим деньком и болтаете! Женщины… А ну, марш!
Гисхильда судорожно сглотнула. Своими грубыми речами и всем своим поведением ему всегда удавалось напугать ее. Почему Юливее не одернет его? Девочка поглядела на эльфийку, однако той, казалось, ни в коей мере не мешало поведение кобольда. Она только кивнула.
— Идем.
Гисхильда спрятала флейту под рубашкой. Она совершенно не понимала Юливее! Почему она послушалась? Одно только слово власти — и Брандакс полетел бы вверх тормашками. Не то чтобы Гисхильда видела, как эльфийка делала что-то подобное… Но ведь наверняка она может!
За тростником их ждал огромный тролль. Она должна была догадаться… Брандакс шагу не ступит без своего спутника. И что они только нашли друг в друге? Более разных существ трудно было представить: крошечный кобольд и герцог Драган из Мордштейна, огромный, как скала… Кожа Драгана была подобна поверхности скалы — серая, как гранит, с небольшими светлыми вкраплениями. Лицо его казалось вылепленным из влажной глины каким-нибудь неумелым ребенком: слишком большой нос картошкой; над темными глазами, словно карнизы, нависают брови; рот — огромная щель, пропасть, о которой не хочется даже думать, что именно она может поглотить. От Драгана несло прогорклым жиром и потом.
Он присоединился к ним и пошел рядом, словно громадный часовой. Когда он был рядом, Гисхильда всегда старалась дышать только ртом. Она также надеялась, что Драган этого не замечает, потому что, хоть они и были союзниками, никто в здравом уме не стал бы злить тролля. Одного вида оружия за его поясом хватало, чтобы понять, что произойдет, если Драгана разозлить. Там торчала боевая секира с топором длиннее локтя Гисхильды. Таким оружием можно разнести ворота крепости. Ни одна броня мира не спасла бы от этого боевого топора.