И они подтолкнули меня. Я, неумело загребая руками воду, поплыла на солнечный свет, крепко сжимая в руке гребешок. И ведь знаю, что буду пользоваться. Ведь знаю, что пригодится.
Вынырнула. В окрестностях никого не было, только на берегу лежало зеркало. Отплевавшись от воды, я подошла к нему и с удивлением узнала его - оно висело в моей комнате и давным-давно треснуло по краю (книгой от расстройства по нему шандарахнула), что придавало ему особый шарм древности. Откуда оно здесь взялось? Куда подевался Рю-Тецуо, и почему меня так тянет посмотреть в зерцало?
Я, будто по наставлению кого-то, подняла с земли предмет и заглянула в блиставшую на солнце гладь.
Моя походка и чуть сгорбленные плечи остались теми же, но изменения в росте трудно было не заметить. Обычно я становилась такой лишь на пяти-шести сантиметрах каблуков. Лицо основательно вытянулось, осунулось и перестало быть похожим на "блинчик", как говаривала бабушка. Острый подбородок гордо приподнимался. Скулы ещё больше показались, выдавая тем самым бывшую когда-то в венах нашей семьи "голубую" кровь. А, да - ещё у меня появились округлости, более приемлемые для девушки-подростка, в нужных местах. К чему, кстати, последнее?
Я подняла взгляд выше, твёрдо проигнорировав канувший в Лету серебряный крестик, и столкнулась с изменившимся цветом глаз. Радужки стали золотисто-болотными, будто зарядившись всеми цветами тех водорослей на дне. Честно, мне было жаль своих мятно-жёлтых, я так ими гордилась, так гордилась! Но ещё больше я гордилась своими волосами - тёмно-русыми, с золотистым отливом на солнышке, прямыми и длинными, которые позволяли плести косы самого разного вида и размера. Сейчас же родная копна на голове была... была...
Из зеркала на меня смотрело рыжее косматое чудовище! Рыжее, кудрявое, длинноволосое чудовище! Чесслово, найду того, кто это сделал - башку оторву! Фейри Авалоновские! Русалки чёртовы! Ундины проклятущие! Как они посмели меня накрутить? Скрепя зубами и сердцем, в расстройстве стукнула кулаком по зеркальной глади, от чего оно ещё больше потрескалось.
Зря, к слову, шандарахнула - как раз в этот момент упрямо зачесались уши, и те места, где у древних людей были ушные мышцы, резко вытянулись и стали острыми. Мама миа, я ещё и остроухая! Остроухая, рыжая и зеленоглазая. Короче - это была не я, которая маг, и не я, которая человек. Прощай, маг Лиза! Здравствуй, Мэри-Сью!
Едва ли не плача, я бухнулась своей попой, в кои-то веки нажившей на свои полупопия приключения, на мокрый песок и яростно сжала кулаки. Что я буду говорить родителям? Как они отнесутся к таким апгрейдам дочки и заметят ли моё изменение? И самое главное: как мне теперь показываться в школе? Как мне показываться на глаза уже видевших меня Рю-Тецуо и девчонок-японок?
Как по заказу сзади ко мне притронулась сухая рука, сразу же пригнувшая меня к земле. Мастер.
- Я вижу, - в его голосе так и сквозило недовольство, - ты понравилась этим предательницам.
Я поспешно сложила руки на груди, пряча гребень.
- Они были... милостивы ко мне, - запнувшись, соврала. Ага, милостивы. Досталось мне от них ровно столько же, сколько и Вам. - Кстати, зачем Вы обманули меня?
- Будто бы ты пошла туда под другим предлогом. Не прячь артефакт, я всё равно его чувствую. Наконец-то он больше не будет мозолить мне глаза. - Наставник несильно хлопнул меня по оголённой спине: - Глянь-ка, а тебе идут эти символы! Вот только одеться я бы тебе посоветовал - не смущай наших монахов.
Красная аки варёный рак, я подняла глаза и с неудовольствием отметила человек шесть, уставившихся на меня. Чего смотрите, девок давно не видели? Пришлось мне недовольно прищёлкнуть пальцами, как полусферический щит невидимости накрыл близлежащую территорию. Оделась.
Дождавшись меня, мастер снял мой щит и наколдовал на песке пару ковриков.
- Что ж, Рыжая Путешественница, начнём первое занятие. Мы, монахи, всегда перед какими-либо учениями настраиваемся. Так как ты маг, тебе легче всего связаться со своими двумя внутренними существами - тотемными животными. Насколько я понимаю, ты так и не знаешь, кто они?
Я закивала, как китайский болванчик.
- Тогда садись, смотри, слушай и запоминай: ноги под себя, свернув их кренделем... та-ак, правильно. Теперь выпрямляй спину... плечи тоже... вот так. Руки клади на колени ладонями кверху. Складывай из пальцев жест, похожий на каплю... угу. Закрывай глаза. Сосредотачивайся на любой мелодии. Попробуй смешивать их между собой, пока перестанешь ощущать всё, что происходит здесь, и нырнёшь в себя. Начинай.
Говорить я не стала, но что-то подобное я уже проходила. А потому без проблем сосредоточилась.
В ушах звучит Enigma "Beyond The Invisible", перед глазами проносятся отрывки видений: яркий костёр, тёмный лес, вокруг пламени кружит красивая девушка-блондинка в русском национальном костюме. Начинается припев - и девушка становится нарисованной, её картинка сменяется нарисованным цветком папоротника. Сросшиеся пять алых листьев лилейного, светло-розовые пестик и тычинки, тонкий, почти невесомый стебель - всё, как наяву. Рисунок оживает, я вижу живой папоротник, он сменяется на какой-то радужный камень, который в свою очередь превращается в белого дракона. К нему подходит человек с мечом, и в блеске начищенного меча я вижу расплавленное золото внутри настоящего вулкана. В него падаю я, и, пока есть воздух, плыву. Тем временем наверху человек, убивший белого дракона, срывает с него чешую, она падает вслед за мной и превращается в лодку. Лодка подхватывает меня и несёт вперёд... Вперёд... Вперёд... Всё начинается с начала, будто бы пластинку заело. Размеренное "На-на-наа-на-на-наа" в ушах поменялось на приятный мужской голос, будто бы какого-то проповедника. Он отпел свою партию, девушка вновь подхватила свою. Ещё один мужчина. А я вижу перед глазами уже совсем другое - средневековый замок, витражи, монах, читающий отповедь и держащий в руках индульгенцию. Рядом с ним стоит фреска - два ангела, падший и белый, первый держит в руках домру, другой - губную гармонику. Они повёрнуты друг к другу в пол-оборота, их лица выражают глубокую скорбь. Внезапно всё закончилось. Я перестала видеть видения песни - я стала ими.
Теперь уже не девушка, - я кружу вокруг костра, мой рот сам выдаёт звуки песни. "На-на-наа-на-на-наа-наа-на-на-на". А искры разлетаются во все стороны, образуют плотный кокон, и он стягивается, стягивается, стягивается...
"Гимн Шута", Король и Шут.
Снег белый, искрящийся при лунном свете, сливается с инеем на высоченных соснах. Передо мной поднимается грозная скала-гора, на вершине имеющая ровное плато. Мои ноги-лапы утопают в сугробах, но холода я не чувствую - мех великолепно помогает мне согреваться.
