Руководствуясь Догмой, ученик мастера Ю Вея решил исправить возникшую ситуацию, дав слугам наглядный образец для подражания. Дзи начал следить за полевой готовкой и обращением слуг с вещами хозяина, исправлять их мелкие оплошности, а иногда и полностью подменять их.
К глубокому разочарованию Ли, это принесло не ожидаемый им результат, а прямо противоположный. Прислуга попросту перегрузила на него большую часть своих обязанностей. Изменить такое положение вещей дзи мешало с одной стороны собственное ущемленное достоинство ведь, признаться перед Ханем в неумении разобраться с таким простым вопросом, было позорно, а с другой стороны все еще теплящаяся надежда, что рано или поздно его подход принесет свои плоды. Догма всегда призывала к терпению, и Ли предпочел не отклоняться от уготованного ему Пути.
К концу второй декады (новоиспеченный дзи все еще привыкал считать время неделями, как это было принято за стенами школы) отряд Сяо Ханя добрался до берегов Анхэ. Они миновали предместья Сычуяня в вечерних сумерках, так что Ли так и не смог понять, почему вблизи городских укреплений, там где начинался знаменитый Степной Шлях, пылало чудовищное море огней, как будто в том месте собралось и выжидало в осаде настоящее вражеское войско.
На паромной станции царило непривычное запустение, и только матросы с нескольких пришвартованных джонок–куай–сё постоянно дежурили в этом месте. Их хайтин, расположившая свой временный штаб на самой станции, не имела информации о происходящем за пределами провинции. По ее словам, солдаты и немногочисленные купцы, остававшиеся в торговых постах к закату отсюда, могли поделиться со странствующим полководцем более свежими сведениями.
Переправившись на пароме через величественную реку, они заночевали в большом гостином доме купеческой династии Гжень. Как понял Ли из короткого разговора с хозяином, с некоторых пор Гжень имели в западных провинциях Империи огромное влияние, чему кроме вековых традиций способствовал еще и тот факт, что избранница нынешнего Императора приходилась хоть и дальней, но все же прямой родственницей действующего главы торгового дома.
Несмотря на то, что постояльцев в гостином доме практически не было, а слуг и охраны оставалось совсем немного, молодому тайпэну, едущему в Ланьчжоу решать проблемы с карабакуру, оказали весьма радушный прием. О целях своей миссии и пути следования Сяо Хань не стеснялся распространяться всем, кто оказывался достаточно близко к юному полководцу. Ли такой подход не нравился, но он списывал это на возраст своего тайпэна и был уверен, что со временем все эти мальчишеские замашки выветрятся сами собой, едва придет мудрость первого жизненного опыта. Об обязанностях самому совершенствовать своего хозяина Ли также не забывал, действуя, разумеется, исключительно в рамках, установленных Догмой.
Полностью осознать, что именно творится на западных территориях, тайпэн и его люди смогли уже на следующее утро. Прославленный Шлях, всегда оживленный и забитый караванами, теперь казался вымершим, даже больше чем пограничные полупустыни на севере царства Юнь. Все деревни, попадавшиеся им на пути, были разорены и частично выжжены. Это показалось Сяо Ханю весьма странным, ведь по его сведениям карабакуру еще ни разу не добирались в своих рейдах до русла Анхэ.
В небольшом укрепленном форте, где путники остановились на следующую ночь, они получили объяснение увиденному. Солдаты из гарнизона Сычуяня и купеческие наемники, удерживавшие этот форт, рассказали тайпэну и о бандах мародеров, и о реальном бессилии дзито, и о беженцах, которые уже начали грабить другу друга. Сяо Хань хмуро кивал в ответ, слушая эти речи, но вопреки ожиданиям Ли так и не попытался хоть как–то приободрить удрученных воинов, терзаемых не столько усталостью, сколько осознанием собственного бессилия. Это была последняя ночь, которую отряд Ханя провел под защитой надежных стен, дальше на всем пути до Ланьчжоу не сохранилось практически ничего.
Картина разоренной страны так разительно отличалась от тех мест, где они проезжали совсем недавно, что всех спутников тайпэна охватила подавленная мрачность, а кое–кого и явный страх. Ли искренне надеялся, что никто из слуг не сбежит с припасами в самый неподходящий момент. А еще он заметил, как молчалив и замкнут стал Сяо Хань. Похоже, хозяин всерьез размышлял над тем, что увидел и услышал, и его дзи был уверен, что он сделает верные выводы.
Время для разговора наступило, когда до конечной точки их путешествия оставалось два дневных перехода. В смену, когда дежурил Ли, тайпэн сел напротив него на другой стороне маленького костра и, помешивая ивовым прутом раскаленные угли, тихо спросил:
— Ну, как считаешь, получиться?
— Эти земли заселялись десятилетиями, — хмуро сказал Ли, перебирая в памяти обрывки воспоминаний о далеком детстве. — И уйдут новые годы на то, чтобы восстановить утерянное. Но в былые времена кочевники не раз и не два разоряли западные рубежи Империи, однако, это закончилось лишь их собственным поражением и признанием высшей власти Императора.
Сяо Хань согласно кивнул.
— Да, это так. Но боюсь, проблема не только и не столько в карабакуру и разрушениях, которые они сотворили. Здешние жители сделали отнюдь не меньше, и за это многим из них придется ответить.
— Люди доведены до отчаяния, — осторожно ответил дзи, пытаясь понять, к чему именно клонит тайпэн. — Страх превратил их в дикарей, а управители провинций вряд ли могли бы сделать больше, чем они сделали.
— Их вина в этом тоже есть, но ты прав, она не так велика, — в глазах Ханя полыхнуло странное пламя. — А вот по поводу «дикарей». Когда одни подданные Императора убивают других поданных Императора, то за это кто–то должен нести ответственность. Боюсь, быстрого разгрома карликов будет недостаточно, чтобы полностью восстановить порядок. Нам придется задержаться в Ланьчжоу и после, возможно, надолго.
— Вы думаете, наказания поспособствуют установлению мира?
— Наказания? Нет. А вот страх всегда отлично стимулировал крестьян, позабывших о том, как следует себя вести верным подданным. Отец предупреждал меня, что порой нужно пойти на жестокость ради всеобщего блага. Так что, если здесь понадобиться именно это лекарство, то так тому и быть. Порядок в провинциях должен наступить любой ценой, в Золотом Дворце мне дали это понять совершенно ясно.
Ли, слушавший эти слова, не хотел верить в то, что их произносит человек, ставший его тайпэном. И не хотел признавать их правоту, как следовало бы истинному дзи. Что–то было не так во всем этом, что–то непонятное и странное ускользало от Ли. Как будто мир, каким видел его дзи, каким его научили видеть этот мир в дзи–додзё, не совсем соответствовал той бесспорной истине, к которой он успел привыкнуть за последние девять лет. Учителя предупреждали о сомнениях, но никто не говорил, что они тоже могут быть испытанием.
