В сильнейшем волнении он стащил через голову мокрую рубашку, выжал ее… И долго-долго так стоял, прижав рубашку к груди. И вдруг решительно порвал рубаху на части. И страшно прокричал в сторону леса:
– Возьми меня, Леший! – И после этого обреченно закрыл глаза.
"…вночали Люди и Духи жили вместе. Они были едины и называли себя Лю и Ду. Звучало это очинь красиво ЛЮДУ. А потом Люди стали призирать Духов за то что те мало им памагали. Духи перестали им памагать и савсем ушли от них…"
А когда их открыл – увидел все то же самое болото: с кочками, комарами, камышом и всем прочим, что встречается на болоте. Береза снова торчала на прежнем месте. Только теперь ветви ее были заплетены в косички. Под Березой стояли хмурые Листик и Болотик.
– Здравствуйте! – жутковато улыбаясь и крутя головой, преувеличенно громко сказал Дед-Дедуля. – Значит, у вас и болото такое же… И Береза похожая… Ну, чего ждать?
Листик с Болотиком переглянулись. Потом Листик строго спросил гостя:
– Ты зачем рубашку порвал?
– Вдруг жарко стало! – испугавшись еще больше и изо всех сил стараясь это скрыть, ответил тот.
– А топиться зачем решил?
– Это я искупаться… Искупаться хотел, – объяснил Дед-Дедуля.
– Ага, – сказал Болотик. – Для того и камень с собой прихватил!… Какой отдыхающий нашелся! В болоте! Знатную шишку на лбу себе набил!
Не зная, что на это ответить, Дед-Дедуля со страхом оглянулся на заплетенную косичками Березу.
– Это Елочка! – по-прежнему строго объяснил ему Листик.
– Елочка?… – не понял Дед-Дедуля. – Оригинально! А у нас… У нас ее Березой… Березой называют. – Дед-Дедуля в сильном волнении проглотил ком.
– Никто с этим и не спорит, – сказал Листик и объяснил, будто на экзамене: – Род древесных и кустарниковых семейства березовых. Листья очередные простые, на зиму опадающие. Размножается семенами и порослью от пня. Произрастает в Европе и Азии в лесной и лесостепной зонах…
– Постой, – остановил Листика Болотик. – Так он точно ничего не поймет. – И объяснил Деду-Дедуле: – Это Елочка… Елочка Березку заплела! Шалит девочка, балуется.
– Понял, понял, – кивая головой и широко улыбаясь, сказал Дед-Дедуля. – Девочку Березкой зовут?
– Елочкой! – хором ответили Листик с Болотиком.
После чего они втроем принялись разглядывать друг друга.
– Зря мы тебя спасли! – наконец заключил Болотик.
– Спасли? – не понял Дед-Дедуля и быстро обернулся по сторонам. – Как спасли? То есть? Так это, значит, выходит… что? – По лицу Деда-Дедули было видно, что он все еще ничего не понимает, не знает, где он находится, видимо, полагая, что этот свет вовсе не этот, а, напротив, тот, в который увлек его леший, после того как была разорвана на части рубашка – колдовское верное лесное спасение.
– Дело твое кислое, Дед, – уже менее строго сказал Листик. – Иначе бы мы тебе ни за что не показались. Верно, Болотик?
– С таким горем, как у тебя, Дед… – начал Болотик.
– С таким горем, Дед, нужно тебе, Дед… – с жаром подхватил Листик. Болотик пихнул Листика туда, где у него подразумевался бок, но Листик отмахнулся и продолжил: -…нужно тебе, Дед, к Грибабушке!
– Может быть… слыхал о такой? – осторожно поинтересовался в свою очередь Болотик. И, видя, что Дед-Дедуля по-прежнему смотрит на них во все глаза, объяснил: – Ма-аленькая такая бабушка… Не больше гриба. Отчего Грибабушкой ее и прозвали. Но колдовской силы необычайной: что задумает – все тут же и сделается!
От этих последних слов Болотика Дед-Дедуля начал понемногу приходить в себя:
– Только как же я в таком виде ей покажусь? Я же полуголый! – радостно сказал он.
– Вот потому мы тебя и спрашиваем: ты зачем рубашку порвал? – продолжал донимать его Болотик.
Дед-Дедуля не нашел, что на это ответить. Но Листику и Болотику было уже не до него: у них началось бурное совещание. Дед-Дедуля вытянул шею, изо всех сил напряг слух, но до него долетели лишь отдельные фразы:
– Грибабушка?
– Грибабушка, Грибабушка!
– Да не ты ли мне говорил, что она больна?
– Выходит, бросить тут его одного? Он опять в болото кинется!
– Не кинется. Я его!…
Ох, не слышно Деду-Дедуле!
– А он раз и -!… В болото, то есть.
А дальше опять не слышно! А потом снова слышно:
– А Грибабушка ему совет даст!
– Какой уж тут совет, если внучка у него дура!
– Так уж и дура?
– Совершенная!
– А как же Однолапый? Бандит этот? Забыл?
– Подождет он, твой Однолапый, никуда не денется! Зато Грибабушке от этого, может быть, легче станет!
– Да? А ты вспомни: зимой с тем, первым, с фотографом, что из этого получилось?
– Ох, в самом деле… Зимой!!!
После этого голоса стали тише. И тогда Дед-Дедуля обернулся и посмотрел на Березу. И не смог отвести от нее глаз. Показалось ему: чьи-то быстрые пальчики перебирают ее косички…
– Сейчас я у него спрошу, сейчас! – пообещал Листик.
– Погоди, ты как-нибудь не так спросишь, – ответил ему Болотик. – Дай-ка лучше я! – и обратился к Деду-Дедуле с совершенно уже диким вопросом: – Ты, Дед, в английском силен?
От этих слов Дед-Дедуля вновь растерялся:
– В английском? А что, без этого разве никак? Ну, тогда… Нас ведь как на фронте учили? Ну тогда, значит… Значит, силен!
– А?! Понял?! – вскричал Болотик. – Что я тебе говорил? А?
– Все, Дед, прощай. Навсегда! – заключил Листик. И они с Болотиком тут же исчезли.
Долго, ошалев, стоял на краю болота Дед-Дедуля и, наконец, выговорил:
– Все. Пропали. Наверное, не поверили. И правильно сделали. Зачем наврал? Сколько раз внучка твердила: учи, Дед, язык, когда-нибудь пригодится. Вот – только время потерял. Какая еще там Грибабушка?… Береза – для русского человека лучшее средство от всяких бед! – После этих слов Дед-Дедуля снял брючный ремень и решительно шагнул к Березе, которая при его приближении буквально рухнула на землю. – Эх!… – испугался Дед-Дедуля, отскочил от Березы и кинулся знакомым путем к болоту. И тогда вдруг услышал за своей спиной знакомый голос, исходивший, казалось, откуда-то прямо из воздуха:
– Стой, Дед! Значит, не знаешь английского?
– Ну, что делать! Ну, не знаю! – широко развел руками Дед-Дедуля. – Извините!
– Точно не знаешь? А немецкого? Немецкого пополам с французским? – спросил из воздуха тот же строгий знакомый голос.
– И немецкого пополам с французским не знаю!
– Тогда, может быть, японского? – донимал дотошный голос.
– Плохо нас в школе учили, – вздохнул Дед-Дедуля. – Время было такое… не интернациональное. Так что, извините, не знаю. Ну, все? – И вдруг попросил жалобно и тихо: – Может быть, теперь, наконец, вы меня отпустите?
