Второй вариант: ты нарвался на мощное боевое проклятие. В Мёртвых Пустошах нарваться на боевое проклятие всё ещё можно, хотя со времён бушевавшей там Войны Магов прошли века. И это должно быть очень сильное проклятие! На моей заднице, на правой половинке, остался узор куда скромнее твоего, нуб - всего из одной руны! И на мне была хорошая защита, мощные защитные артефакты, и только потому я выжил. Выжил, но стал короче ростом, как видишь. Но и на тех кладбищенских плитах, и на моей заднице, если присмотришься, рисунок содержит руну "проклятие" в качестве, так сказать, основного элемента узора. У тебя же не так.
Ребята осторожно отступили в сторонку, стараясь держаться от меня подальше, и с наветренной стороны. И вот это было, кстати говоря, обиднее всего! Мало того, что я потерял целый мир - такой замечательный и такой родной, мало того, что меня ещё и прокляли сразу по прибытию в новый мир, так ещё теперь меня сторониться будут такие же попаданцы?!
- Третий вариант? - нетерпеливо спросил я сенсея. - Ты сказал что есть три варианта.
- Ах, это. Да. Третий вариант - над тобой подшутили.
- Подшутили?! - я не поверил своим ушам. - Разве можно так шутить?!
- С руной проклятия никто не шутит! - отрезал сенсей. - В шутку могут поставить, скажем, руну чемпиона. Вот она у тебя - во главе, так сказать, композиции! Я её заметил, и потому-то и упомянул про третий вариант. Но я тогда не глянул выше! Вон, вязь уходит через запястье на предплечье.
- А руны "проклятие" у меня нет? - спросил я, не утерпев.
- Есть, - буркнул сенсей, - вот она тут, видишь? Но не в центре. Но есть. Тут вот какая штука. Ради шутки руну "проклятие" никто использовать не станет - есть вещи, с которыми не шутят. А будь это реальное проклятье, ты уже был бы безнадёжно мёртв. Остаётся вариант, что ты сам кого-то проклял жутко сильным проклятием, заслужив "руну чемпиона". Вот только такое предположение ещё нелепее двух предыдущих! Честно скажу: ума не приложу, как такое может быть!
Я стоял столбом, переваривая услышанное, не желая в это верить, наливаясь обидой на вселенскую несправедливость, и ощущая острое как никогда желание вернуться домой. Немедленно!
- Вот что, - хмыкнул Мэтр, и ловко вскарабкался на вершину своего ходячего танка. - Я сейчас поведу народ обедать. Во-он ту крайнюю башню видишь? Ближайшая к нам. У её основания наша, так сказать, штаб-квартира. Клан-холл. А через проулок - кухня. Мы будем там. А ты сходил бы к местному мастеру знаков.
- К кому?
- К Мастеру-толкователю Знаков!
- Он тоже языков не знает? Как все местные? - подумав, засомневался я. - Как же я с ним стану общаться?
- Так знаками же! - хмыкнул Мэтр, - Он же Мастер-толкователь Знаков!
- Это должность такая? - не понял я.
- Это такой талант! - заверил меня сенсей.
- И как мне его найти?
- Вверх по главной улице. Это которая самая широкая. Она от Врат начинается. А там узнаешь его дом по вывеске. Увидишь - не ошибёшься! - ухмыльнулся сенсей загадочно.
С лязгом закупорив себя в чреве стального доспеха, сенсей лихо сиганул с места сразу к подножию защитного вала. Ребята, виновато оглядываясь на меня, стали тихо и молча спускаться вслед за сенсеем. Мне очень хотелось заплакать, прям как в далёком детстве, но я терпел, ожидая, пока все уберутся прочь.
Потом я спустился, и побрёл огородами по тропинкам между грядками в сторону Врат. Голода я не чувствовал. Ничего мне не хотелось. А желания идти вместе со всеми - тем более не было. Не хотелось никого видеть. В какой-то глухой и тёмной душевной пустоте я тёр правую руку глиной с песком, надеясь оттереть дуратский узор. Узор стереть, разумеется, не получилось, руку только грязью испачкал.
Когда жалость к себе, обида на несправедливую судьбу, и желание назло всем превратиться, скажем, в примерзкую ворону, что бы злобно каркать, и гадить сверху на этот их раскрасивый оазис, достигли апогея, я добрёл, наконец, до Врат. И улёгся на травку, где мы медитировали. Воздух над Вратами всё так же переливался сполохами странного света, да и герольд по-прежнему торчал рядом. Жалеть себя, и ныть мне надоело. Я полюбовался разноцветными переливами сияния над Вратами, и закрыл глаза. Расслабил мышцы. От стоп, вверх по телу, все лицевые мышцы, затем руки. Мыслей в голове на этот раз не было. Меня накрыло. Во мне стало пусто. Только душа болела обидой, и тихо шипел страх где-то в закоулках. Всё это мне не нравилось. Я себе таким не нравился. И что-то с этим надо было делать. Но я понятия не имел - что. И тогда вдруг всплыли из памяти слова моего папы.
"В жизни тебе наверняка будут встречаться ситуации, когда всё плохо, и страшно, и ты не знаешь, что делать" - часто говорил мне отец, когда я был маленький. Это было страшно давно. В какой-то совсем другой жизни, так давно, что я уже не помню его лица. Но в память врезалось, как он умел саркастически хмыкать. Ни у кого больше я такого хмыканья не встречал. И запомнились эти его слова: - "У меня нет универсального ответа для тебя, что надо делать, когда очень трудно, и страшно, и отчаяние хватает за горло. Но у меня есть универсально верный ответ, чего делать нельзя. Нельзя сдаваться! Ничто не потеряно, пока не потеряно абсолютно всё!"
Отец часто рассказывал, как он приехал в чужой огромный город из деревни, где закончил школу, что бы продолжить учиться. Отец, саркастически хмыкая, рассказывал, что выбрал поступать на физтех, потому что там был самый маленький конкурс. И поступил. Это позже выяснилось, что конкурс там маленький, потому что там учиться очень трудно. После первого же года число студентов на их потоке сократилось почти вдвое.
"Остались не самые умные" - саркастически хмыкал отец, - "но самые упрямые! Те, кто не сдавался!"
Я открыл глаза, и уставился в высокое синее небо, где ветер ткал легкомысленный узор из лёгких и пушистых облаков. Желания ныть больше не было. Совсем. Не знаю что, не знаю как, но знаю наверняка: я не сдамся. Вдруг неподалёку послышались голоса.
- Ещё кто-нибудь приходил? - поинтересовался детский голосок.
- Да, - ответил голос герольда, - был ещё один. Но Стальной Рыцарь увёл их всех куда-то туда.
- Неужели, он повёл их в Мёртвые Пустоши?!
- Не думаю, - засомневался герольд. - Врата ещё открыты, они должны подождать. Да и потом, я не думаю, что они уйдут завтра. Им нужно отдохнуть. Акклиматизация, опять же.
- Значит, послезавтра.
- Отчего ты так волнуешься за них, Роузи?
- Мой дедушка сегодня не может играть свою роль в Ритуале Встречи, я же говорила. Я буду рассказывать за него.
- Да, но они сами придут к вам, - с явным сомнением в голосе проговорил герольд, - хотя... нынче никто из них с нами не разговаривает.
