Второй сюрприз — самый приятный — мы сегодня возвращаемся в Роман-сити, в приют, как проорала вожатая после надрывного " Отряд, подъё-о-о-ом!!!». Виват, цивилизация!!!
А третий «сюрпрайз» — вообще подарок судьбы: возле кровати меня терпеливо ждёт Люси.
— Никаких слёз, иначе за себя не отвечаю, — садясь в постели, тяжело пробурчала я, словно предугадав её мокрые глаза. — А теперь без истерик рассказывай, чего стряслось и кого убили.
Девчонка храбро открыла рот, чтобы поведать мне все «ужасы» сегодняшнего утра, но вместо этого судорожно всхлипнула и закрыла лицо перепачканными тушью ладошками. Видимо, не первый раз: вон как косметика размазана…
При дневном свете я смогла получше рассмотреть Элен. Чёрные прямые волосы, проборождённые голубыми полосами мелирования, васильковые глаза, когда-то накрашеные синими тенями, что теперь темнеют вокруг наполненых смертельным горем глаз. Лицо не то круглое, не то овальное, черты ещё детские, но очень милые. «Когда вырастет, будет красивой», — почему-то не без удовольствия отметила я про себя.
А мгновенье спустя, когда всхипы вопреки моим надеждам не утихли, раздражённо добавила: «И чего она ко мне приклепалась?!». Очень хотелось гаркнуть Люси, что моя драгоценная особа — не жилетка для чьих-то всхлипов, и что я вообще терпеть не могу всякие телячьи нежности и сентиментальность вкупе с меланхолией. Потому что каждый человек — именно че-ло-век! — это сильная личность, которая не имеет права распускать себя и быть размазнёй! И у сильных личностей нет времени нянчиться со слабаками. Но последние всё равно почему-то существуют — я до сих пор ломаю голову над этим вопросом. Вот, например, наше утреннее «сокровище» типичный пример слабости. И чего я с ней вообще связалась? Бьюсь о гипсовый заклад собственной башкой, что сейчас она будет говорить про…
— … Он больше не обращает на меня внимания… — наконец судорожно выдавила девчонка.
— Эдуард что ли? — я неуклюже выползла из-под простыни, стянула спальную футболку и слегка поморщилась от боли в мышцах и окружавшего меня лёгкого запаха пота. Вчера надо было искупаться в холодном-холодном бассейне, мимо которого пробегала, но тогда я вбила себе в голову, что нет времени, а теперь пахну как рабочая лошадь…
Но да ладно, где мои шмотки? Опять валяются в беспорядке рядом с тумбочкой без дверцы? У-у-у, старая песенка. Каждую ночь моё величество слишком сильно устаёт, чтобы нормально сложить на стуле свои вещи.
— Мы с ним вчера так хорошо болтали, а сегодня утром он со мной даже не поздоровался, — продолжала Люсии, и её глаза опять заблестели слезами.
Я отряхнула лифчик от пыли и задумалась. Ну что я ей могу сказать? Что он ещё не проснулся или страдает склерозом (ох, если бы это было так! Его сейчас вообще не было бы в этом мире — уж я б постаралась…)? Но почему я, чёрт подери, должна беречь детские чувства этой маленькой соплячки? Кто волновался о моих, когда высасывал кровь из наших с Киарой родителей, давился ею, брызгал на белые обои и кремовый балдахин? Кто-то подумал о том, что я почувствую, когда увижу мёртвых обескровленных родителей, валяющихся на полу в бледных лучах восходящего солнца? Никто. Стало быть…
— Люси, — произнесла я, не глядя ей в глаза, и внешне полностью сосредоточилась на одевании, — ты, конечно не обижайся, но ему на тебя плевать. Ты для него слишком маленька.
— Но как же… — начала было она дрожащим голосом, однако я, натягивая футболку, раздражённо оборвала её:
— Никак! — а потом добавила, но уже мягче. — Люси, он — не бог, а внешность ничерта не значит! Зачем его любить, если он не заботится о тебе, не переживает, не защищает тебя? Запомни раз и навсегда одну простую истину: тот, кого любят все-все-все, любит только себя, потому что ему говорят, что он лучший. А ведь мы все любим только лучшее. Понятно?
Она кивнула, от отчаянья закусив нижнюю губу, а я одевала штаны под раздражающее молчание, и чувствовала, как все мои мышцы натягивались до предела и болели, болели, болели… Это, конечно, дело очень даже привычное (я, как, впрочем, уже говорилось, ещё легко отделалась), но всё равно неприятное, поверьте.
А ещё более неприятным было лёгкое чувство вины, которое я испытывала. Но почему опять виновата я?! Я что, виновата, что эта малолетняя соплячка не нравится Эдуарду?! Или что она ещё маленька для него?! Ничерта я не виновата!!! Не виновата!!! Тогда откуда же это чувство вины? Утро и без того паршивое, а теперь…
Ну его…
Шумно вздохнув, я осмотрелась. Все девчонки из нашей спальни уже ушли на завтрак. Некоторые бросили незастеленными мятые постели, стоящие в два ряда поперёк комнаты с яркими обоями. Кружевные ночнушки, белые футболки, носки и бельё бардаком валялись на простынях, а поверх них устроилась косметика: пудры, тени, помады и какие-то кисточки. Ну и, разумеется, расчёски. Такую «идиллию» можно наблюдать у нас каждое утро. Я, впрочем, не собираюсь брать со всего этого пример, а иначе стервозные вожатые потом в самый неподходящий момент тебя из-под земли вытянут, но заставят прибрать лёжбище.
— … А как тебя зовут среди воинов? — наконец тихо спросила девчонка. Я, взбивая (читай в скобках — злобно избивая) подушку и тем самым немножко разминаясь — между прочим, очень полезное занятие в такое утро — взглядом показала, что не понимаю вопроса. Ну нет у меня сегодня настроения с малышнёй нянчиться! Хотя, у меня его и так никогда нет, не было и не дай Бог когда-нибудь появится.
— Ну, Ник — это Тигр, Эдуард — Тень, Джо — Русский Воин, а ты? — пояснила Элен.
— Вэмпи. (в науке вэмпами называют людей, частично мутировавших после укуса вампира — прим. авт.)
— Почему Вэмпи? — с интересом посмотрела на меня Люси. Её слёзы в ярком солнечном свете, льющемся из распахнутых окон, начали потихоньку высыхать, и девчонка, вытащив откуда-то — да на ней были всего-то короткие шорты в облипку и белая кофточка в рюшах и воланах — косметику, взяла зеркальце и начала усердно стирать кончиком носового платка, вытянутого из заднего кармана, потёкшую тушь.
— Потому что лучшая, — спокойно ответила я, перебрасывая на голове косички так, чтобы получился вполне ровный — наощупь — пробор.
— Но ведь Эду… — Элен осеклась и вовремя замолчала. Я, конечно, хотела психануть, мол, не упоминай его в моём присутствии, но вместо этого, доставая из покосившейся тумбочки зеркало, пудру, чёрный карандаш для глаз, тушь и тёмно-серые тени, зло ответила:
— Если бы мы были на равных физических возможностях, я бы его победила.
Судя по взгляду, Люси не очень-то поверила. Но меня это не должно волновать, правда? Стараюсь быть по мере возможности эгоисткой. Единственное, на Джо и Киару — ну, может ещё на Майка и Ника — это не распространяется, а так — я всегда спасаю только свою задницу.
