- Никаких слёз, иначе за себя не отвечаю, - садясь в постели, тяжело пробурчала я, словно предугадав её мокрые глаза. - А теперь без истерик рассказывай, чего стряслось и кого убили.
Девчонка храбро открыла рот, чтобы поведать мне все "ужасы" сегодняшнего утра, но вместо этого судорожно всхлипнула и закрыла лицо перепачканными тушью ладошками. Видимо, не первый раз: вон как косметика размазана...
При дневном свете я смогла получше рассмотреть Элен. Чёрные прямые волосы, проборождённые голубыми полосами мелирования, васильковые глаза, когда-то накрашеные синими тенями, что теперь темнеют вокруг наполненых смертельным горем глаз. Лицо не то круглое, не то овальное, черты ещё детские, но очень милые. "Когда вырастет, будет красивой", - почему-то не без удовольствия отметила я про себя.
А мгновенье спустя, когда всхипы вопреки моим надеждам не утихли, раздражённо добавила: "И чего она ко мне приклепалась?!". Очень хотелось гаркнуть Люси, что моя драгоценная особа - не жилетка для чьих-то всхлипов, и что я вообще терпеть не могу всякие телячьи нежности и сентиментальность вкупе с меланхолией. Потому что каждый человек - именно че-ло-век ! - это сильная личность, которая не имеет права распускать себя и быть размазнёй! И у сильных личностей нет времени нянчиться со слабаками. Но последние всё равно почему-то существуют - я до сих пор ломаю голову над этим вопросом. Вот, например, наше утреннее "сокровище" типичный пример слабости. И чего я с ней вообще связалась? Бьюсь о гипсовый заклад собственной башкой, что сейчас она будет говорить про...
- ... Он больше не обращает на меня внимания... - наконец судорожно выдавила девчонка.
- Эдуард что ли? - я неуклюже выползла из-под простыни, стянула спальную футболку и слегка поморщилась от боли в мышцах и окружавшего меня лёгкого запаха пота. Вчера надо было искупаться в холодном-холодном бассейне, мимо которого пробегала, но тогда я вбила себе в голову, что нет времени, а теперь пахну как рабочая лошадь...
Но да ладно, где мои шмотки? Опять валяются в беспорядке рядом с тумбочкой без дверцы? У-у-у, старая песенка. Каждую ночь моё величество слишком сильно устаёт, чтобы нормально сложить на стуле свои вещи.
- Мы с ним вчера так хорошо болтали, а сегодня утром он со мной даже не поздоровался, - продолжала Люсии, и её глаза опять заблестели слезами.
Я отряхнула лифчик от пыли и задумалась. Ну что я ей могу сказать? Что он ещё не проснулся или страдает склерозом (ох, если бы это было так! Его сейчас вообще не было бы в этом мире - уж я б постаралась...)? Но почему я, чёрт подери, должна беречь детские чувства этой маленькой соплячки? Кто волновался о моих, когда высасывал кровь из наших с Киарой родителей, давился ею, брызгал на белые обои и кремовый балдахин? Кто-то подумал о том, что я почувствую, когда увижу мёртвых обескровленных родителей, валяющихся на полу в бледных лучах восходящего солнца? Никто. Стало быть...
- Люси, - произнесла я, не глядя ей в глаза, и внешне полностью сосредоточилась на одевании, - ты, конечно не обижайся, но ему на тебя плевать. Ты для него слишком маленька.
- Но как же... - начала было она дрожащим голосом, однако я, натягивая футболку, раздражённо оборвала её:
- Никак! - а потом добавила, но уже мягче. - Люси, он - не бог, а внешность ничерта не значит! Зачем его любить, если он не заботится о тебе, не переживает, не защищает тебя? Запомни раз и навсегда одну простую истину: тот, кого любят все-все-все, любит только себя, потому что ему говорят, что он лучший. А ведь мы все любим только лучшее. Понятно?
Она кивнула, от отчаянья закусив нижнюю губу, а я одевала штаны под раздражающее молчание, и чувствовала, как все мои мышцы натягивались до предела и болели, болели, болели... Это, конечно, дело очень даже привычное (я, как, впрочем, уже говорилось, ещё легко отделалась), но всё равно неприятное, поверьте.
А ещё более неприятным было лёгкое чувство вины, которое я испытывала. Но почему опять виновата я ?! Я что, виновата, что эта малолетняя соплячка не нравится Эдуарду?! Или что она ещё маленька для него?! Ничерта я не виновата!!! Не виновата!!! Тогда откуда же это чувство вины? Утро и без того паршивое, а теперь...
Ну его...
Шумно вздохнув, я осмотрелась. Все девчонки из нашей спальни уже ушли на завтрак. Некоторые бросили незастеленными мятые постели, стоящие в два ряда поперёк комнаты с яркими обоями. Кружевные ночнушки, белые футболки, носки и бельё бардаком валялись на простынях, а поверх них устроилась косметика: пудры, тени, помады и какие-то кисточки. Ну и, разумеется, расчёски. Такую "идиллию" можно наблюдать у нас каждое утро. Я, впрочем, не собираюсь брать со всего этого пример, а иначе стервозные вожатые потом в самый неподходящий момент тебя из-под земли вытянут, но заставят прибрать лёжбище.
- ... А как тебя зовут среди воинов? - наконец тихо спросила девчонка. Я, взбивая (читай в скобках - злобно избивая) подушку и тем самым немножко разминаясь - между прочим, очень полезное занятие в такое утро - взглядом показала, что не понимаю вопроса. Ну нет у меня сегодня настроения с малышнёй нянчиться! Хотя, у меня его и так никогда нет, не было и не дай Бог когда-нибудь появится.
- Ну, Ник - это Тигр, Эдуард - Тень, Джо - Русский Воин, а ты? - пояснила Элен.
- Вэмпи. (в науке вэмпами называют людей, частично мутировавших после укуса вампира - прим. авт.)
- Почему Вэмпи? - с интересом посмотрела на меня Люси. Её слёзы в ярком солнечном свете, льющемся из распахнутых окон, начали потихоньку высыхать, и девчонка, вытащив откуда-то - да на ней были всего-то короткие шорты в облипку и белая кофточка в рюшах и воланах - косметику, взяла зеркальце и начала усердно стирать кончиком носового платка, вытянутого из заднего кармана, потёкшую тушь.
- Потому что лучшая, - спокойно ответила я, перебрасывая на голове косички так, чтобы получился вполне ровный - наощупь - пробор.
- Но ведь Эду... - Элен осеклась и вовремя замолчала. Я, конечно, хотела психануть, мол, не упоминай его в моём присутствии, но вместо этого, доставая из покосившейся тумбочки зеркало, пудру, чёрный карандаш для глаз, тушь и тёмно-серые тени, зло ответила:
- - Если бы мы были на равных физических возможностях, я бы его победила.
Судя по взгляду, Люси не очень-то поверила. Но меня это не должно волновать, правда? Стараюсь быть по мере возможности эгоисткой. Единственное, на Джо и Киару - ну, может ещё на Майка и Ника - это не распространяется, а так - я всегда спасаю только свою задницу.
Ладно, почти всегда. Но это всё по секрету.
На некоторое время опять повисла тишина: я, поставив зеркало на подоконник, пудрила лицо (просто летом по жаре оно некрасиво блестит) и наводила глаза - это вот моё понятие о нормальном макияже - Люси заново красила ресницы и что-то рисовала на губах розовым блеском. Выглядела она невесело. Невесёлым же было и молчание. Но от него некуда было деться. Оно везде. И всегда.
