Джерф ловко миновал дерущихся, прошёл через чёрную паутину мороков и обрушился на блазня, одно движение челюстей — и яйцевидная голова повисла на клоке плоти и кожи, почти откушенная. Страшная пасть схватила Хегора за одежду и поволокла.
Рывок.
Рубаха Хегора осталась у Джерфа в пасти. Оборотень досадливо мотнул мордой, выплёвывая, и зарычал на упыря, отобравшего добычу. Упырь, держа Хегора за руку, посчитал ниже своего достоинства разговаривать с оборотнем, вместо него подал голос стоящий рядом рорк.
Звуковой удар подшиб Джерфа в прыжке, оборотень покатился, по его телу прошла волна изменений, шерсть втягивалась и снова исходила из кожи, кости выламывались, скрипели, мускулы дёргало судорогами. Рорк, не делая пауз, чтобы набрать в грудь воздуха, продолжал своё чудовищное пение, Хегор валялся прямо перед ним, зажимая уши руками.
Хегор ударил ногой рорка в пах.
Похоже, у чудовищ Стаи там не было ничего важного, но рорк всё же отвлёкся, перевёл взгляд на мелкую добычу. Петь при этом не перестал, и звук вмял Хегора в пол. Он ощутил, как дробятся кости, а внутренности заполняются колотым льдом. Глаза вылезали из орбит, что-то рвалось в лёгких, но он всё ещё оставался в сознании.
Рорк замолчал.
Хегор слепнущими глазами увидел Даниса, ему показалось, что у друида за спиной огромные сияющие белые крылья. Вот волшебник взмахнул ими… и чуть зацепил мальчика.
Земля дрогнула, когда подошёл кто-то крупный. То ли руки, то ли лапы сгребли бесчувственное тело, вскинули вверх. Мир двигался, пыхтел и шевелился, слышались трели и щелчки, эти звуки что-то обозначали, что-то неприятное, но он не мог вспомнить…
Путешествие продолжалось целую вечность, но всё же закончилось. Он упал в грязь, удар был довольно мягким, запах болота и багульника проник в ноздри, запечатал лёгкие очередной судорогой. В глазах потемнело, он был готов молить о помощи обступивших упырей.
Нет, не упырей… Над ним стояли блазни, высоколобые, с огромными тёмными глазами.
Захвачено особей людей и модифицированных людей… Живых семь единиц… неживых девять единиц… неживых в плохом состоянии четырнадцать единиц… подсчёты всё ещё идут. Посёлок не захвачен. Тактическая схема — признать удачной, неудачной? Мало данных. Ожидание рапортов прочих команд.
Сухие гулкие слова звучали как будто внутри его головы. Один из блазней шагнул вперёд, Хегор подумал о хищнике, который спокойно и уверенно приближается к уже загнанной истекающей кровью жертве. Фигура наклонилась. Шишковатый лоб, вытянутая макушка, блестящие чёрные глаза без зрачков — не поймёшь, куда смотрит.
Хегор окаменел от ужаса перед чужой непостижимой жизнью. Жёсткая холодная рука ухватила его за подбородок, повернула голову туда, сюда, пробежалась по телу, ощупала руки, ноги, бесцеремонно ухватила за пах.
Боль — такое бывало и раньше — оборвала спазм, и Хегор заорал. Блазень шарахнулся.
Сканирование… Возраст — граница полового созревания. Пол — мужской. Физическое состояние — с высокой вероятностью смерть в ближайшее время. Причина — астма, усугублённая психологическим шоком, раны, повреждения внутренних органов. Психическое состояние — на грани коллапса.
Слова падали, отрывистые, бездушные, словно говорила машина искусников, а не живое существо, хоть и чудовищное.
Возможность использования мутагена класса "пехотинец". Вероятность отторжения и смерти объекта — 94 процента.
Мутаген класса "лучник". Вероятность отторжения и смерти объекта — 9 процент.
Мутаген класса "владыка" Вероятность отторжения и смерти объекта — 98 процентов.
Отрицательно. Отрицательно. Отрицательно. Высокая вероятность смерти объекта. Расход производства мутагена, транспортировка и защита "куколки"… Введение мутагенов класса "П", "Л", "В" — не оправдано.
Поиск оптимальных решений. Варианты ответа. Убить объект. Оставить объект на месте. Оптимальное решение найдено. Использовать объект в качестве пищи на месте.
Часть четвёртая. Зверь в сердце
Зверь в сердце моём, и он жаждет свободы,
Днём дремлет во мне, словно в логове, ночью
Багровых потоков солёные воды
Лакает, когтями из тьмы душу точит.
Зверь в сердце рычит, его когти остры и
Глаза адским сполохом алым пылают.
У храбрых воителей кровь в жилах стынет,
Лишь только они гласу ночи внимают.
Зверь в сердце, ты заперт во мне поневоле,
И клетка грудная моя — как темница.
Ты связан, закрыт на замок моей воли,
Пусть вечно твоё заключение длится.
Факел рассыпал трескучие искры, больше чадил, чем горел, неверный свет создавал жуткие тени.
И такие же тени были среди запахов. От факелов дым, гарь и копоть, от новых построек — смола, сырой мох, дёготь, пропитка от гнили. Всё это забивало ароматы ночи, делая практически бесполезным нюх оборотня.
Джерф наклонился вперёд и плюнул через частокол, при этом неловко опёрся ладонями о дерево и немедленно прилип к выступившей смоле. После нападения многое пришлось отстраивать заново. Четыре одновременных атаки на четыре посёлка.
Им повезло. У них оказался друид, который сумел засечь холодные дыры в чреве земли и закрыть их своей магией, заплести корнями растений, обрушить своды подкопов…
Второй сосед тоже управился самостоятельно, там оборотней чуть ли не четверть, одолели супостата. От третьего посёлка остались только женщины, дети, немощные старики. От четвёртого посёлка не осталось ничего, только орали кошки над развалинами да приручённые шуршавчики жалобно стрекотали.
Джерф поёжился. Он был там и помогал вынюхивать ушедших с трофеями тварей. След ожидаемо потерялся в чаще Леса, куда разве что армией можно идти…
Друг ходил потрясённый. Джерфу он ни слова не сказал, но тот не мог себя простить — ведь держал же в зубах рубаху его брата… видимо, вышитые на ней обереги оказались слабы.
Люди горевали. Орда, привычная напасть, на этот раз взяла слишком большой оброк. Люди ставили башни, разрушенные пением рорков и слюной харкунов, люди выжигали отравную магию, палили трупы тварей, помогали друг другу и соседям…
Джерф прошёлся туда-сюда. Ветер летней ночи холоден, колышет траву, деревья, шелест скрадывает шаги. Волчье зрение здесь не поможет, и нюх тоже бесполезен. Возможно, там, за кругом света, кто-то сейчас высматривает его, щурит нечеловеческие зенки…
