Эгинар приложился к фляге с водой. У рыцарей во флягах наверняка вино, а то и что покрепче, но они никогда не поделятся с крестьянином-ополченцем. А ведь из крестьян в пору величия Империи набирались ее легионы, костями имперских пехотинцев усеяны дороги войны с Оллогом сто лет назад. Рыцари появились уже потом, когда Империя стала клониться к закату. И до сих пор ничего не добавили к воинской славе Сколена. Даром, что ли, сказители рассказывают то о двенадцати кузнецах, то о вдове ополченца, которая подожгла дом и сгорела в нем, чтобы только не достаться врагам со всем скарбом? Только о людях из древних родов почти не поют. Зато о них известно другое: такое, о чем не скажешь и не споешь.
Прикрывшись ладонью от слепящего солнца, Эгинар оглядел строй своей сотни. Идут хорошо, не растягиваются. Частокол копий и рогатин колышется над войском, кое-где блестят медными бляхами войлочные шапки. Самодельная, почти бесполезная замена шлемам, но ничего лучше нет. Шлемы могут себе позволить только рыцари - как и мечи, настоящие доспехи, окованные железом щиты, боевых коней... Ополченцу остается уповать на копье - и молить Справедливого, чтобы не дрогнули соседи по строю.
И все-таки - не дело вот так гнать войско по жаре. Рыцари - воины с пеленок, а многие ополченцы уже задыхаются, за рыцарскими конями им приходится почти бежать. Почему этого не понимает главнокомандующий, императорский племянник Ардан? Ведь не мальчик же, правит целой Балгрской землей...
Сотник шагал размашисто, не горбясь под тяжестью оружия и доспехов. В прежней, мирной жизни он был кузнецом, но лихая молодость прошла в легионах, посреди северных гор. В те времена дружные, зажиточные, привычные не только к плугу, но и к рогатине, и к луку, а порой и секире, кланы землепашцев могли себе многое позволить - вон, у некоторых на головах даже старинные шлемы. Сейчас-то, конечно, едва хватает отдать налоги и протянуть до следующего урожая: видать, прогневили мы чем-то Богов. Одна за другой следуют морозные, малоснежные зимы и дождливые, но холодные лета. Такую жару старики не помнят с Великой Ночи...
Рослый конник - тоже в шлеме-шишаке, кольчуге, с длинным рыцарским копьем и мечом за плечом - осадил горячего, приплясывающего коня. Пыль заставила Эгинара закашляться, зажмуриться, а потом все равно протереть глаза. Да что ж за жизнь такая? Или жара и засуха, или дожди и холод, а хлеба все едино кот наплакал.
- Сотник Эгинар ван Андрам? - нависая над Эгинаром, уточнил всадник.
- Я, ваше благородие, - произнес Эгинар. Он - наследник старинного, в прежние времена нешуточно богатого рода, в котором детей даже учили грамоте. А этот мальчишка-балгр на коне, которого можно запросто выбросить из седла - просто на побегушках у Ардана. Ничем серьезным, можно поспорить, в жизни не занимался, но приходится обращаться к нему "ваше благородие". И даже снимать шлем, припадая на правое колено. Сотник тут же выпрямился, смерил молодого рыцаря взглядом. - Вас просили что-то передать?
- Именно так, - надменно, помня, кто тут рыцарь, а кто смерд, произнес гонец. - Герцог Ардан, наместник Балгрский, оказывает вам милость, вызывая сотников ополчения на совет. Сегодня вечером, на привале, вы должны быть в его шатре.
Значит, положение у армии хреновое. Будь все прекрасно, цедил бы слова сквозь зубы, не приближаясь к смердам ближе, чем на десять локтей.
- Будет сделано, - отчеканил Эгинар, поудобнее перехватывая копье. Никакого преклонения перед этими лентяями и обжорами не будет. По крайней мере, ничего сверх того, что им положено по закону.
- Встретишь других сотников - передай приказ и им.
"А сам ты в это время будешь лапать крестьяночек?" - ехидно подумал сотник. И правда, из знойного марева на горизонте выплыла неширокая поляна, на которой, окруженная небольшими колосящимися полями, стояла деревенька. За ней, радуя надеждой утолить жажду, змеилась неторопливая лесная речушка. Речка звалась Клесс, а деревня Нортом. Почти точно на полпути между Аттардом и Макебалами. Здесь можно надеяться отдохнуть, смыть усталость в реке, потом берегом пройти три мили вверх по течению, до деревни Тихани. Около деревни есть брод. Перейди по нему - и к ночи будешь в крепости Ратан, соединившись с гарнизоном. Тогда Амори станет не страшен: перед таким войском не устоял бы и хваленый Оллог. А тут - возомнивший о себе невесть что алкский мальчишка. Если в стенах оставить обоз, Амори останется только бежать...
Закат был под стать полудню: душный и мрачный. Залитое багровым небо словно предвещало беду, его затянули тяжелые черные тучи. Ночью наверняка будет гроза. Эгинар и его односельчане все бы отдали за то, чтобы такая погода была в начале лета, когда рожь тянется к небу. Увы, все в мире перепуталось, и гроза разразится теперь. Когда она не нужна землепашцу, и вовсе мешает бойцу.
В герцогской палатке было уютно. Ни комаров, ни духоты, ни едкого дыма лесных костерков. Сюда бы ему еще смазливых и доступных танцовщиц - говорят, все Харваниды любят это дело. Но они в обозе, а обоз все никак не подтянется. Без него армия двигалась бы вдвое быстрее. Правда, на голодный желудок тоже далеко не уйдешь. Вот если оставить обоз в Ратане, под надежной охраной гарнизона и стен, тогда можно погонять возомнившего о себе мятежника.
- Садитесь, - милостиво разрешил Ардан. Был он толст и жизнерадостен, будто внутри необъятного брюха помещался чан с брагой. Такому бы не армией командовать, а безвылазно сидеть в поместье и сочинять любовные песни: пользы никакой, но и вреда тоже.
Командиры рыцарей садились на изящные складные стулья, изготовленные лучшими мастерами Сэрхирга. Командирам ополченцев, хотя они и были сотниками, в отличие от пятидесятников из конной сотни, приходилось сидеть на траве. Дождавшись, пока суета прекратится и наступит напряженная тишина, Ардан обратился к присутствующим:
- Сразу к делу. По имеющимся сведениям, алкское войско совершило быстрый переход и расположилось под стенами Ратана. Конные патрули, высланные на разведку за реку, имели столкновения с патрулями алков. Таким образом, алки осаждают Ратан, осада требует участия всех их сил. Там сильный гарнизон, времени у нас немало. В сущности, сил у нас больше, чем у них: восемьсот пехотинцев и сто рыцарей против пятисот пехотинцев и двухсот рыцарей Амори. Еще двести воинов в Ратане. Вдобавок сам он - по сути, никогда не воевавший неопытный юнец.
"А сам-то ты кто?" - так и подмывало спросить Эгинара. Но за сорок шесть лет, прожитых на свете, сотник привык держать язык за зубами - особенно когда рядом эти знатные бездельники.
