– Значит, ты тоже так считаешь? Уж ты-то должен знать.
– Да, это правда, – кивнул прорицатель. – Всегда хорошо, когда люди мыслят и говорят одинаково.
– Наверное, ты прав. – Гиперид оживился. – Теперь вот что: я капитан "Европы", мы собираемся отплывать завтра утром. Сколько ты с меня возьмешь за предсказание? Хотелось бы знать, как боги отнесутся к нашему плаванию и какие опасности встретятся нам в пути.
– Ничего не возьму, – ответил Эгесистрат.
– Ты хочешь сказать, что не станешь ничего предсказывать?
– Я хочу сказать только то, что сказал. Я сообщу тебе все, что ты хочешь узнать, но ничего не возьму в уплату за это. Ты ведь намереваешься проплыть по Геллеспонту в поисках Эобаза?
Гиперид был потрясен. Я тоже.
Эгесистрат улыбнулся:
– Здесь нет никакой тайны, – сказал он. – Можете мне поверить. Просто Артаикт перед смертью сообщил мне, что ты расспрашивал его об Эобазе. Ио может это подтвердить.
– Дело в том, – пояснил я Гипериду, – что мы с чернокожим, закончив укладывать вещи, вернулись на берег в поисках Ио. Но Артаикт к тому времени был уже мертв, и возле него никого не осталось, кроме Эгесистрата, который оплакивал Артаикта, Ио и солдат. Мы познакомились с ним…
– И я все еще оплакиваю Артаикта, – прервал меня Эгесистрат. – А ты, разумеется, решил, что неплохо было бы расспросить того, кто знал Эобаза лично. Ты совершенно ясно дал это понять, когда Ио ходила за водой и за этим прекрасным вином. Что ж, хорошо. Эобаз – мидиец, не перс; впрочем, мы, эллины, часто называем мидийцами персов; только он настоящий мидиец.
Ему около тридцати пяти лет, он очень высокий и очень сильный. Прекрасный наездник. На правой щеке – длинный шрам, частично скрытый бородой. Он рассказывал мне, что получил его еще в детстве, когда, пустив лошадь галопом, пытался побыстрее миновать густые заросли. А теперь, Гиперид, я хотел бы узнать, зачем ты до сих пор болтаешься в Сесте? Я полагаю, большую часть всего, что тебе необходимо для плавания, можно было бы уже с легкостью достать – или же, напротив, достать будет совершенно невозможно.
Это совершенно очевидно. Так что же ты такое ищешь, если оно представляется возможным, но отчего-то недоступным тебе?
– Мне нужен человек, – отвечал Гиперид, – который хорошо знал бы диалекты северных племен и их обычаи, а также выразил бы готовность плыть с нами. Я полагаю, Эобаз либо уже достиг пределов Империи и находится в безопасности, либо был задержан в одном из северных городов – что было бы нетрудно, либо попал в плен к кому-то из варваров по эту сторону Мраморного моря. Как раз там можем попасть в беду и мы, вот почему я хотел бы на всякий случай принять меры.
Эгесистрат погладил свою бороду – черную, курчавую и очень густую – и сказал:
– Такого человека ты уже нашел.
Вскоре он удалился, а чернокожий принялся готовить еду. Ио отвела меня в сторонку и спросила:
– Хозяин, неужели ты и впрямь собирался его убить?
– Конечно же нет!
– А мне показалось… Ты так стремительно ворвался в комнату, размахивая своим мечом, словно голову ему хотел снести. И, наверное, снес бы, если б он не увернулся.
Я снова объяснил, что всего лишь хотел показать Эгесистрату меч, но явно ее не убедил. Потом Ио принялась расспрашивать меня о том, что мы с чернокожим сегодня делали. Отвечая на ее многочисленные вопросы, я вспомнил, что так и не показал Гипериду плащи, которые мы купили. Так что, удовлетворив наконец любопытство Ио, я вытащил плащи, и они Гипериду вроде бы понравились, но он и словом не обмолвился о красном плаще, так что я решил и не спрашивать его об этом.
После того как мы поели, Ио принесла мне мой свиток и посоветовала записать все, что произошло сегодня; она была уверена, что это нам очень пригодится потом. Я так и сделал, подробно записав все, что казалось важным, стараясь как можно лучше передать на своем родном языке то, что услышал и увидел за этот день.
Итак, как я уже успел записать, мое занятие прервал Эгесистрат, который хотел выяснить, где мы с Ио были, когда спартанцы взяли нас в плен, а когда понял, что я не смогу ему это объяснить, разбудил Ио и стал расспрашивать ее. Потом заявил, что пойдет на стену – наблюдать за полетом птиц; было уже довольно темно, и птицы почти не летали, за исключением некоторых. Эгесистрат долгое время не возвращался, а вернувшись, сообщил Гипериду, что боги благоприятствуют нашему путешествию и он поплывет с нами, если Гиперид того хочет. Гиперид был страшно доволен и забросал его вопросами, но он ответил всего на два-три из них, да и то Гиперид мало что понял.
В конце концов Гиперид отправился спать, а Эгесистрат присел рядом со мной у огня и сказал, что ему очень хочется почитать мой свиток. Я пообещал прочитать ему свои записи, если они так ему интересны, и добавил, что у меня в сундучке есть еще один свиток, весь уже исписанный.
– Может быть, потом, вскоре, я попрошу тебя об этом, – сказал Эгесистрат. – Ио говорила, что ты ничего не помнишь, вот я и гадаю, насколько это действительно так.
– Да, это так, – сказал я. – По крайней мере, в отличие от других, я не помню событий даже минувшего дня. Мне это кажется странным, тем более что есть некоторые вещи, которые я помню хорошо – отца, мать, родной дом…
– Понятно, – кивнул он. – А ты не помнишь, как подружился с Павсанием из Спарты?
Я ответил, что припоминаю, как Ио говорила о нашем пребывании в Элиде и о том жертвоприношении богам, которое мы совершили вместе с Павсанием. А потом спросил, настоящий ли царь этот Павсаний.
Эгесистрат покачал головой:
– Нет, не настоящий, хотя его часто называют царем. Спартанцы привыкли, чтобы у них был царь, точнее, предводитель; а поскольку именно Павсаний сейчас предводительствует ими, они и называют его царем. На самом же деле он всего лишь регент и правит вместо малолетнего царя Плейстарха, которому приходится дядей.
Я предположил, что поскольку этот Павсаний подружился с Ио, с чернокожим и со мною, значит, он, наверное, добрый человек.
Эгесистрат долго молчал, глядя в огонь и словно что-то читая в языках пламени. В конце концов он ответил:
– Если бы он принадлежал к иному народу, я бы скорее назвал его злым.
Послушай, Латро, если ты не помнишь Павсания, то, может быть, вспомнишь Тизамена из Элиды?
Но я и Тизамена не помнил и спросил Эгесистрата, не родственник ли он ему, поскольку оба они из Элиды.
– Родственник, но очень дальний, – отвечал Эгесистрат. – Наши семьи ведут свое происхождение от одного предка, но давно рассорились. Они стали соперничать еще в Золотой век, когда боги жили рядом с людьми.
– Жаль, что теперь не Золотой век, – сказал я. – А то я пошел бы к кому-нибудь из богов и попросил сделать меня таким, как все.
