- Да, - тихо произнес я. Остальные гремлины уже разбежались и попрятались. Я остался наедине с первым пиратом.
Оникс замер, словно прислушиваясь. Я навострил уши - и услышал крики и топот. Первый пират направился к выходу, повернул массивную дверь и вышел наружу. Я последовал за ним.
У входа собралась сотня вооруженных гремлинов. Одни держали в лапах вилы, другие серпы, третьи - рогатки. Толпа гомонила и буянила, но как только чешуйчатый вышел на порог, болтовня стихла.
Серый пират с вилами выпихнул черного гремлина, закованного в цепи:
- Первый пират! Мы потеряли восемь кораблей, прежде чем взяли мельный остров. Таких потерь никогда не было. Все из-за него, - гремлин сплюнул. - Этот руководил обороной и положил десять наших, прежде чем мы его скрутили.
- Какого он цвета? - спросил Оникс.
- Черного, первый пират. Он такой один, остальные бежевые.
- Говори, черный, - потребовал Оникс.
Черный гремлин встал. Его лапы были в запекшейся крови и ссадинах из-за цепей, уши оборваны, а когти выдраны. Черный внимательно посмотрел на чешуйчатого. Оглядел толпу, поднял голову к ночному небу. Я тоже посмотрел на небо.
- Когда наши корабли пробьют вашу оборону, вы отправитесь на дно Белого моря. Мы убьем ваших отцов, матерей, сыновей, вырастим райз в центре этого острова и насадим ваши головы на красные шипы. Ни дождь, ни пламя, ни буря не остановят нас. Мир жесток, - сказал черный гремлин. Он говорил уверенно и спокойно, а роковые слова прозвучали как пророчество. Черный гремлин ждал смерти.
Оникс набрал полную грудь воздуха и выдохнул струю серого пламени. Меня обдало жаром, и я отскочил от первого пирата, задыхаясь и кашляя. Черный гремлин горел, кожа и мясо сползали с трескающихся костей, пока он не превратился в пыль. Огонь зацепил троих пиратов, и они начали кататься по земле, пытаясь сбить пламя. Железный шлем на голове первого пирата расплавился и, шипя, стек по серой чешуе на землю.
- Курс на остров черных гремлинов, - прошипел Оникс. - Найдите их.
- Есть, первый пират! - взревела толпа.
Горящие гремлины перестали дергаться. В месте, где бушевало пламя, оплавился и почернел серый материал. БРУМ-БРУМ, БРУМ-БРУМ!!! Ритм барабанов, к которому я привык, изменился. Стук ускорился, стал агрессивней. И вместе с ним заворочался скайдл Борд. Земля под лапами ушла вбок, и я упал на четвереньки, чтобы не покатиться кувырком.
С той ночи, когда изменился ритм барабанов, пираты начали возвращаться на скайдл. Плавающий остров обрастал кораблями, и каждый капитан приходил с дарами для Оникса. Помимо новых игрушек, первый пират забрал маленького оранжевого гремлина по имени Тикки. Тикки любил небылицы: про зефирный остров, на котором живут жирные розовые гремлины; про прозрачную воду, в которой можно купаться; про деревья, на которых растут плоды слаще зефира.
- Я тоже слышал эту сказку, - сказал я.
Пираты скайдла грабили новые острова, и все чаще злая толпа приводила к Ониксу черных гремлинов. Черные гремлины грозили отмщением и гибли в огне. Они говорили разные слова, но всегда заканчивали фразой: "Мир жесток".
Оникс убивал. Иккену не помог железный щит - первый пират выпустил струю огня, и железо растеклось по полу. Маленького Клап-Клапа чешуйчатый задушил, а когда Вроа бросился на помощь, Оникс разорвал ему брюхо когтями. Вроа мучился всю ночь, прежде чем погиб. На смену старым гремлинам приходили новые, других цветов, с другими историями, с других островов, и все они становились одинаковыми, когда Оникс забирал их жизни.
Оникс не трогал только меня. После убийств он спрашивал, какого цвета были мертвые гремлины. А я отвечал и ждал, когда наступит мой черед. Но время шло, а Оникс не торопился меня убивать.
Я начал хоронить. Я собирал в кучки то, что оставалось от мертвых - тела, кости, пепел - и ставил неподалеку игрушку в память о них. На труп Будто я надел желтое ожерелье, пепел Иккена спрятал под деревянным щитом, а у костей Тикки положил книгу сказок. Кости гремлинов, что были здесь раньше, я собрал в одну большую кучу и накрыл одеялом с рисунком костяной клетки. Оникс не обращал внимания. Вскоре часть зала превратилась в кладбище.
- Оникс не тронет вас, только не злите его и не попадайтесь на глаза. Я добуду зефир. Пожалуйста, не разговаривайте с ним и не трогайте его вещи, - говорил я новым гремлинам, попавшим под купол. Они верили мне, ели зефир, веселились, с опаской поглядывали на чешуйчатого пирата. А потом я хоронил их, а рядом оставлял игрушку.
Спустя тридцать ночей я перестал знакомиться с новыми гремлинами. Я начал жить на краю зала, где построил гнездо, в котором спрятал кокон Ари-Ару.
- Хочу есть, пожалуйста.
- Какой цвет красивей: синий или зеленый?
- Синий.
- Зефир в коробке справа.
Я находил несколько засохших зефирок и уходил. Ониксу было без разницы, как я отвечу на вопрос. У меня не было друзей, а дружиться я не хотел. Месяц спустя я стал похож на Иккена, только не носил с собой щит, потому что знал, что если первый пират захочет меня убить, то железо не поможет.
А потом вылупилась Ари-Ару.
Лазурный кокон треснул, и наружу высунулась мокрая белая лапка. Лапка сковырнула когтями часть кокона, и раздался хруст пережевываемой оболочки. Ари-Ару съела шестую часть кокона и снова заснула. Я заглянул в отверстие и увидел мокрую морду спящей Ари-Ару. На всякий случай я просунул ей несколько зефирок. Чтобы Оникс не догадался, что она поправилась, я накрыл кокон плюшевым многоногом.
Но уже на следующую ночь Ари-Ару доела кокон. Она была очень слабой, не открывала глаз, все время спала и просыпалась только для того, чтобы поесть. Я скормил ей весь запас зефира. Когда она ворочалась или сопела, я зажимал ее рот лапой, чтобы Оникс не услышал.
Ари-Ару изменилась. Ее лапы удлинились, превратившись в огромные перепончатые крылья, заканчивающиеся страшными когтями. На ушах появились кисточки, хвост удлинился, а лапы стали крепче. Клыки увеличились и заострились.
Я никогда боялся первого пирата так, как сейчас, когда вылупилась Ари-Ару. Я перестал спать, но когда впадал в дрему, то видел, как Оникс сжигал крылатую самку и от нее ничего не оставалось, а я никак не мог найти игрушку белого цвета - такую же красивую, как Ари-Ару. У меня начал дергаться глаз и щека, я все время спотыкался на ровном месте, а мои когти стали хрупкими, часто ломались и кровоточили. Весь зефир, что получалось добыть у Оникса, я отдавал Ари-Ару.
- Ты умираешь, - однажды сказал первый пират.
Я хотел ему ответить, но получился только хрип. Горло пересохло и болело.
