Скамандрос снова покачал головой. Появившийся на его левой щеке портрет крючконосого судьи в красной шляпе повторил этот жест.
— Нет, даже если Суббота узнает, где находится запись, то не сможет ничего с ней сделать. Уже не сможет, с того момента, как вы получили хотя бы один Ключ.
— У меня сейчас голова распухнет, — Артур помассировал виски и вздохнул. — Слишком много всего… Эй, вы что делаете?
Скамандрос замер. Он как раз доставал большую механическую дрель из внутреннего кармана пальто и блестящее двадцатисантиметровое сверло — из внешнего.
— Я просверлю дырочку в вашем черепе вот тут, — доктор прикоснулся к своей голове сбоку. — Это облегчит давление, которое, как я предполагаю, есть побочный эффект вашего превращения в высшего Жителя…
— Я не имел в виду, что у меня голова на самом деле распухнет. Так что можете спрятать свою дрель. Просто слишком много всего нужно делать, слишком много всего я узнал, и с этим тоже нужно что-то делать. Сплошные проблемы!
— Возможно, я смог бы помочь каким-то иным образом? — спросил Скамандрос, пряча инструменты.
— Нет, — вздохнул Артур. — Ждите здесь. Я пойду поговорю со Стариком.
— Кхм, лорд Артур. Мне можно будет переместиться немного в том направлении? — Скамандрос указал на кучу угля в нескольких метрах. — Насколько я могу видеть, передняя часть вон той пирамиды перестала существовать…
— Конечно, можно! — огрызнулся Артур. В нем поднялась странная ярость, чувство, которого он никогда раньше не испытывал, негодование от того что приходится общаться с низшими Жителями и прочими низкими тварями. В какой-то момент он почти хотел ударить Скамандроса или заставить его умолять о прощении на коленях.
Затем это чувство исчезло, сменившись стыдом и угрызениями совести. Артуру нравился Скамандрос и совершенно не нравилось то, что он только что чувствовал; не нравился горделивый гнев, который бурлил в нем, как бутылка газировки, которую хорошенько встряхнули, чтобы она взорвалась. Артур остановился, глубоко вдохнул и напомнил себе, что он всего лишь мальчик, которому предстоит много трудной работы и что ему понадобится любая помощь, какую ему смогут оказать, и лучше всего — от добровольно участвующих друзей, а не от напуганных слуг.
"Я не стану таким, как Доверенные Лица, твердо решил Артур. В глубине его разума добавилась еще одна мысль. "Или как Первоначальствующая Госпожа".
— Простите. Простите, доктор Скамандрос. Я не собирался орать на вас. Я просто… немного… короче, можете делать что угодно, чтобы держаться подальше от пустоты. Мы скоро отсюда уберемся.
Доктор низко поклонился, из его кармана выпала еще одна граната и тут же начала дымиться. Житель цокнул языком, затушил пальцами фитиль и сунул гранату в рукав, где, на взгляд Артура, было отнюдь не лучшее место для ее хранения. Впрочем, назад она не вывалилась.
Артур пошел вперед, огибая кучи угля и с плеском форсируя лужи грязной воды. В прошлый раз в Глубоком Угольном Подвале ему было очень холодно, но сейчас оказалось приятно, почти тепло. Может быть, это побочный эффект от Пустоты, окружающей это место, подумал мальчик.
Кругом виднелись и другие перемены. Приближаясь к синему сиянию, окружающему часы, Артур заметил, что многие пирамиды покрыты цветами. Ползучие розы обвивали куски угля, а между луж росли купы колокольчиков.
Колокольчики распространялись все шире по мере того, как земля становилась выше и суше, так что цветы росли тут уже из каменных плит, а не из угольных куч. И то, и другое было равно невозможно, но Артура не беспокоило. Он привык к Дому. Цветы на углях и камнях были далеко не самым странным зрелищем здесь.
Возле последней кучи он остановился, как сделал и в прошлый, такой далекий, раз, когда с осторожностью приближался к темнице Старика. Мерцающий синий свет меньше, чем тогда, раздражал глаза, и в нем можно было видеть четко, даже не прибегая к Ключу для дополнительного освещения.
Артур увидел несколько иную картину, чем в прошлый раз. Между ним и часами-тюрьмой простиралось поле колокольчиков, в котором там и сям виднелись высокие желто-зеленые стебли, на их вершинах покачивались бледные цветы, похожие на маленькие, но очень длинные нарциссы. Они выглядели настолько чуждыми, что вряд ли происходили со знакомой ему Земли.
Круглое каменное возвышение, циферблат часов, стал заметно меньше, словно съежился. Раньше он был примерно двадцати метров в диаметре, шириной с улицу возле дома Артура, теперь же не достигал и половины той ширины. Римские цифры, торчавшие стоймя по окружности, сделались меньше и тусклее, их синий свет почти померк. Кое-какие из них вообще сильно накренились, и ползучие розы, красные и розовые, обвивали их все.
Металлические стрелки тоже пропорционально уменьшились. Стальные цепи все так же проходили сквозь отверстия на концах стрелок через центральную ось, а на другом конце заканчивались кандалами на запястьях Старика.
Изменился и сам Старик. Он по-прежнему выглядел огромным героем-варваром, два с лишним метра рельефных мускулов, но его кожа, прежде дряхлая и почти прозрачная, сделалась загорелой и упругой. Некогда лысая голова покрылась порослью белоснежных волос, связанных сзади. Вместо набедренной повязки на нем красовался кожаный жилет и красные бриджи длиной чуть ниже колен.
Если раньше он выглядел обессилевшим, одряхлевшим старцем восьмидесяти или девяноста лет, то теперь Старик казался шестидесятилетним ветераном в расцвете сил, способным легко одолеть сколько угодно молодых врагов.
Великан сидел на краю циферблата между тройкой и четверкой, медленно общипывая лепестки с розы. Он повернулся вполоборота от Артура, так что мальчик не видел его глаз — или, если их недавно выкололи куклы, пустых кровоточащих глазниц.
Решив, что этого последнего ему бы видеть не хотелось, Артур осторожно попытался рассмотреть положение стрелок. Часовая показывала девять, а минутная — пять. Это обнадеживало по трем причинам. Глаза Старика должны были восстановиться, а цепи — держать его поближе к центру часов. Что не менее важно, это также значило, что до появления кукол-мучителей оставалось еще несколько часов.
Артур шагнул вперед, на поле колокольчиков. При его приближении цепи зазвенели, и Старик поднялся ему навстречу. Артур остановился метрах в десяти-двенадцати от часов. Хотя циферблат уменьшился, он не был уверен, что и цепи уменьшились вместе с ним, и потому решил перестраховаться.
— Приветствую, Старик, — позвал он.
— Привет и тебе, мальчик, — громыхнул Старик. — Хотя не знаю, могу ли называть тебя мальчиком теперь. Артуром тебя зовут, верно?
