- Халиту! - крикнули уже издали. - Скорее!
Халиту убрал нож, отцепил от пояса флягу с лянчинским вином.
- Беги отсюда, - сказал он, кусая губы. - Беги, пока можешь. Захочешь пить - выпей этого. Пусть Творец тебя сам берёт - я не стану. Вот такая уж я бессердечная сволочь.
- Не бросай меня, - еле выговорил Кирри - кровь в рот текла. - Пожалуйста.
- Нет, бродяжка, - сказал Халиту очень тихо. - Упаси тебя Творец не умереть в пути - в Чангране сам умереть захочешь. Прощай.
А чёрное и ужасное метнулось с камня, Халиту сшиб его на лету кулаком и раздавил - брызнула бурая и зелёная жижа. И Кирри не побежал, но побрёл прочь, еле видя дорогу сквозь кровавый туман и колышущееся марево пустынного зноя. Каждый шаг отдавался толчком немыслимой боли - но нельзя было останавливаться.
Взрослый ему приказал. Воин. Надо подчиниться. Подросток должен подчиняться взрослым.
Халиту и так... не убил. Потому что Кирри попросил. Этого - слишком много. Слишком много снисходительности.
Кирри только вытащил свой нож - лезвие из вулканического стекла на деревянной рукояти, обмотанной тонкими сыромятными ремешками и проклеенной "любовью песка", клеящей вообще всё, если умеючи взяться. Когда топот верблюда Халиту угас за спиной, Кирри открыл его флягу и сделал несколько глотков. В первый миг показалось легче, но вырвало через несколько шагов. Кирри положил флягу на камень.
И дальше - была убивающая боль, жара, хрустящий шелест в камнях, заставляющий быстрее переставлять непослушные ноги, тошнота, безнадёжный ужас и тоска.
- Творец, - шептал Кирри, сжимая правой рукой рукоять ножа, а левой - скорпиончиков, слипшихся от крови, - не сердись на меня. Я в тебя тоже верю. Я смотрел на твою любимую звезду. Правда.
Раскалённый мир вокруг молчал. Кирри опёрся о камень - и камень обжёг руку, но эта боль показалась сущим пустяком по сравнению с той, другой, от которой голова раскалывалась на части. Кирри смотрел вперёд, не чувствуя слёз, текущих из уцелевшего глаза - мир, состоящий из камней, песка, удушливого неподвижного воздуха и чудовищ, затаившихся в укромных местах, не хотел, чтобы Кирри в нём жил.
- Отец-Мать, - пробормотал Кирри дрожащими губами, - прости, наверное, мне нельзя было в Чангран, да? Я слишком много хочу, да? А можно мне не умирать?
Но мир по-прежнему молчал. Ни лянчинских богов, ни богов нори-оки не было на этой чужой земле. Длинная судорога узким стеклянным лезвием проткнула икру Кирри и пропоролась дальше, вдоль бедра, дальше, вдоль позвоночника - боль сбила Кирри с ног, он инстинктивно свернулся в клубок, обжигаясь песком, открыв рот, но не в силах вдохнуть куда-то исчезнувший воздух.
Вот тут-то и явился Хозяин Этих Гор.
Он вышел из ниоткуда, он был - огромен. И страшен. Клубящаяся рыжая шерсть на его голове, как львиная грива, почти скрывала уродливое лицо, спускалась на лоб, спускалась с плеч, росла везде, росла на щеках, росла на подбородке, росла, кажется, на шее, завивалась кольцами и топорщилась. Глазки маленькие, блекло-зелёные. Каменная грудь, широченные плечи, руки-лопаты, ноги как стволы зонтик-дерева - вытесанная из песчаника статуя сурового демона.
Кирри взглянул на него с земли, не смея ничего сказать. У Кирри не хватило воображения представить себе, что может сделать со смертным подростком это горное божество - но сопротивляться чему бы то ни было показалось бессмысленным. Кирри положил нож на песок рядом с собой, чтобы божеству стала очевидна его покорность судьбе - и судорога пришла снова. Кирри подтянул под себя ногу, кусая костяшки кулака, чтобы не заорать.
Демон наклонился к нему и легко поднял, будто Кирри был годовалым младенцем. Кирри дёрнулся, но демон легко удержал его, как человек удерживает брыкающегося новорожденного козлёнка. И сказал - горным голосом, рокочущим, как поток, на еле понятном, странном каком-то, немного похожим на лянчинский, языке:
- Не бойся.
Не то, чтобы Кирри перестал бояться, но попытки вырваться прекратил. У него появилась смутная тень надежды.
А демон, между тем, одним взглядом заставил скалу бесшумно расколоться и раздвинуться в стороны, открывая вход в подземное святилище. И оттуда, из-под земли, потянуло восхитительным холодком - но и странным запахом, от которого у Кирри немедленно скрутило желудок. Он еле сдержал рвотный позыв, с трудом сглотнул и увидел недлинную лестницу, освещённую непонятно чем, коридор, прорубленный в скале, и плиты из гладкого и прозрачного стекла, которые, как и каменные створы, разъехались перед демоном - а за ними оказалось...
У Кирри не хватило бы слов описать увиденное. Купол, украшенный светильниками, источающими холодный и ясный неземной свет. Мигающие огни всех цветов, висящий в воздухе рисунок из огненных линий, изображающий непонятно что. Стеклянные вещи. Стальные вещи. Вещи, сделанные непонятно из чего. Вещи без назначения и смысла, но искусные и сложные выше понимания. И запах... Холодный, сладковатый, удушливый. Неприятный запах.
И жертвенник.
На который Кирри положили спиной. Не холодный и не твёрдый - но стало страшно до безмыслия, и Кирри снова дёрнулся.
Демон его остановил. Прикоснулся, как человек - беззлобно и осторожно, заставил снова лечь, нажав на плечи, сказал: "Будет хорошо", - и тело сами собой обхватили живые обручи из небывалого мягкого стекла, а острое стальное жало впилось в руку у сгиба локтя.
- Не убивай меня, - попросил Кирри - и вдруг ощутил, как из его головы вытекает боль. Уходит, уходит, уходит...
Это было чудо. Демон творил чудеса, причём - чудеса незлые. Кирри расслабился, позволяя себе отдохнуть от боли - и услышал произносимые неживым голосом, бесстрастным и высоким, невероятно звучащие заклинания из длинных нечеловеческих слов: "Концентрация нейротоксина... повреждение кожных покровов... травматическое удаление... лимфатические узлы..."
Под эхо этого голоса Кирри погрузился в полудрёму - и сквозь этот полусон смутно ощущал прикосновения демона к ране. Не больно. Чем-то холодным. Чем-то, резко пахнущим. Чем-то, отчего Кирри стало совсем спокойно - и он уплыл в мигающий искорками мрак забытья...
***
Запись N143-02; Нги-Унг-Лян, Кши-На, приграничный городок Ок-Хи, постоялый двор.
Конечно, тут можно было и не ночевать. Придорожный трактир с крошечным постоялым двором тесноват для такой оравы; по комнатам разместили только женщин и аристократов, волки кое-как устроились во дворе, где под навесом для вкушения "чая" на свежем воздухе им устроили постели из сена, соломы и покрывал. Не королевские палаты... хотя в "зале" для гостей, с оклеенными светлыми циновками стенами, довольно-таки высоком, пропахшем анисом и травными настоями, на удивление уютно. И вафли тут подают вкусные, а к неизбежным в деревенских трактирах "чипсам" из подсушенной и жареной в масле саранчи я уже давно привык.
