Антон Соловьев - Королевство свободных

Конечно же, здесь остается больше вопросов, чем ответов. В особенности, тот полулегендарный разговор у Золотых ворот и принесение оммажа человеку, одетому во вражескую форму, если говорить современным языком.

Но действительно ли стоит недооценивать дона Риго, человека, впоследствии показавшего себя храбрым воином, но все же довольно посредственным стратегом, который по большому счету был только мечом в руках короля.

Может быть, в минуту какого-то странного наития де Лумаро совершил поступок, не характерный для тщеславной спеси высшей саранской аристократии. В момент встречи с самозванцем он с необыкновенной ясностью осознал, что судьба предоставляет ему единственный возможной шанс осуществить свержение существующей власти и реставрацию прежней монархии, а в этом, как показала в дальнейшем история, было единственное спасение от подступающей оккупации Сарана войсками Мэнгера.

Даже представить трудно, какое у меня было выражение лица, когда этот, судя по всему, знатный дон вручил мне свой меч и жизнь. А я стоял и пытался переварить все, что произошло за последнее время. И оно не особо-то укладывалось в моей и без того усталой голове.

Началось все с бойни у переправы. Не знаю, что на меня тогда нашло. То ли прорвалась накопившаяся еще до времен послушничества у Волка ненависть к Святому ордену, то ли просто захотелось какого-то совсем уж дешевого позерства. Ну зачем мне надо было кричать: «Это я, демон ночи, который убил отца Толия и сжег обитель, вернулся, чтобы дальше сеять смерть!»

Во-первых, глупо, во-вторых, толку от этих воплей не было никакого — едва я вытащил из ножен меч, как уже знал, что живым от переправы уйти не должен никто. Ну, кроме меня, конечно же. Глупая бравада, неоправданный риск. Согласитесь, ведь невесело получить арбалетным болтом в глаз, едва выбравшись из какого-то тупика миров. На мне не было ни кольчуги, ни шлема. Но руки работали легко и плавно, все движения Шай-тэ вбили в мой мозг так, что забыть их теперь было просто невозможно.

Ну ладно, оставим этих несчастных, потому как дальше и вовсе началась полная бессмыслица, в которой я, честно признаться, до сих пор с трудом улавливаю суть.

Благородный дон у переправы, как оказалось, на коне неизвестной породы. И ясно как день, что он не владелец того замка, в сторону которого отправился, да и не дон он вовсе. Скорее всего, кто-то из моих бывших соплеменников. Ну, не человек же в самом деле! Как я ни старался — защиту его не пробил, так что правда скрыта от меня если не навсегда, то очень, очень надолго. И коняку моего он прибил, это уже как пить дать, чтобы я не отправился вслед за ним, а может быть, просто так, из вредности. Улыбочка у него была больно нехорошая, гаденькая такая.

Да уж, случай неприятный. Бедная коняка, на глазах превращающаяся сначала в кучу гнилого мяса, а потом и вовсе в пригоршню праха. Что-то в этом было. У меня даже возникла мысль: а не решил ли сей всадник в черном меня предупредить о каких-то неведомых опасностях? Так или иначе, но я решил двигаться к побережью, потому как очень мне тогда захотелось уплыть подальше куда-нибудь. Да, хотя бы в тот же Адрианополь, что варвары-словене называют Кесарьградом, а даны и свеи Миклагардом[6].

Потомки святого кесаря Адриана, что перенес столицу западной империи на восток, давно уже покорили все земли, включая Святой град Ершалаим, а во время моего отсутствия запросто могли соорудить экспедицию и к берегам Нила.

После Нантского собора патриарх Адрианопольский напрочь порвал с папой, а было это, если мне не изменяет память, около двухсот лет тому назад. С тех пор Авиньо и Адрианополь поливают друг друга грязью и объявляют ересиархами. Только у Мэнгера руки коротки: объявить святую войну кесарю, чья империя раза в три, а то и больше превышает воинственный Мэнгер… Нечего сказать, хорошие свитки и книги я читал, ожидая пострига.

Да, наврал я бедному благородному дону. Я действительно был братом-воином ордена, только для этого мира тот брат-воин давно уже мертв, а на нет, как известно, и суда нет. Все эти мысли крутились в моей голове, когда благородный дон, что принес мне присягу, ругался со стражей и другим благородным доном. Употребляли они при этом сугубо местные бранные выражения, смысл которых оставался для меня весьма туманным.

Потом дело сдвинулось с мертвой точки. Дон Риго, так звали моего вассала, не побоюсь этого слова, оказался командующим гарнизоном Талбека. Так что в какой-то степени мне действительно повезло. Однако помимо командующего здесь должен быть и правитель какой-нибудь. Земли юга отличались редким разнообразием форм правления от Совета торговых гильдий до монархии. Кто здесь правил и какова его реальная сила, я, вероятно, очень скоро узнаю.

Оружие у меня не забрали. Кстати, что-то не так было и с моей новой лошадью. Этот самый дон Риго смотрел на нее так, будто у моей старой клячи вдруг выросли крылья и отросло по лишней паре ног.

Мы движемся в резиденцию местного правителя. Сопровождающая меня стража и несколько благородных более похожи на мою свиту, чем на конвой. Дон Риго смотрит на меня подобострастно, я же сохраняю невозмутимый и гордый вид. Дон Федерико, его подчиненный, с которым он так долго препирался, глядит на меня с некоторой опаской, говорить со мной пока не торопится. Правильно, правильно, пока моя судьба еще не так ясна.

Судьба… Об этом стоит подумать, пока мы идем представать пред светлые очи местного правителя. Моя лошадка, ведомая под уздцы одним из стражников, мерно стучит копытами по вымощенной булыжником мостовой. Так же мерно бряцают кольчуги стражников, звенят наборные пояса и оружие, и эти звуки весьма располагают к размышлению.

Для меня судьба — не нечто эфемерное. Как раз напротив, судьба для меня — вполне осязаемое понятие. По сути своей, это цепь из связанных между собой поступков разных людей, которые и создают вероятность того или иного исхода. Тут нет ничего хитрого.

Однако есть такие события, ввязавшись в которые, я могу так сковать себя цепями чужих помыслов и намерений, что вырваться будет весьма и весьма сложно. Это очень напоминает мне колонну пеших воинов на марше. Идет сплошной поток людей, пыль стелется серым шлейфом позади. Пот, тяжелое дыхание, звон металла… И если я ввязываюсь в эту колонну, то выйти обратно я уже не смогу, потому что спереди и сзади строй плотно сомкнут. Остановиться тоже нельзя — растопчут и даже не заметят.