Ознакомительная версия.
Я часто слышала фразу, что от судьбы не уйдешь. Ибо как можно избежать собственного предназначения, особенно если ты сам сознательно выбрал свой путь, да еще и умудрился при этом перечеркнуть древнее пророчество? Что посеял – то и пожнешь. Выбился из своих рамок – значит, твори судьбу заново. Посеешь глупость – расплатишься за нее сполна, поступишь обдуманно – можешь надеяться на награду. Я с раскаянием покачала бедовой головой: ведь необдуманных поступков я совершила предостаточно, и жаль, что осмысление последствий неразумных деяний пришло ко мне слишком поздно.
Я ошиблась: моя любовь к Астору не умерла, а наоборот, стала еще сильнее и пронзительнее. Любовь не признает титулов и сословий, не зависит от ума и внешности, не выбирает врагов или друзей. Любовь просто приходит. Правы оказались бабушка и Эткин, утверждавшие: любят не за что-то, а скорее вопреки всему. Я наконец-то безоговорочно приняла свое чувство к принцу демонов и поняла, что в итоге примирилась и со своей душой. Без любви душа пуста. Без нее не создаются стихи, не звучит песня, не существует красота. Без любви не имеет смысла само понятие бытия. Любовь – начало всех начал, источник всего лучшего. Признание в любви займет минуту, а ее доказательство может растянуться на целую жизнь. А я поняла эту истину, лишь оттолкнув своего возлюбленного. И сильнее всего в мире я желала одного – вернуть Ас-тора. Я звала его всей своей измученной, раскаявшейся душой, мысленно просила прощения и надеялась на встречу. Надеялась на второй шанс…
Я поняла: беда всегда ходит рядом с нами, стоит лишь по неосторожности или по неведению приоткрыть дверь и впустить ее в свой дом. Счастье же, наоборот, капризно и труднодостижимо, и далеко не у каждого хватит мудрости и терпения, достаточного для привлечения столь редкого гостя. Беда приходит незваной, вольготно располагается на хозяйском месте, и потом ее трудно уже остановить или выгнать. Счастье напоминает экзотический цветок, привередливый и хрупкий, взращиваемый старанием и благоразумием. А я оказалась слишком неумелым садовником. Теперь передо мной стояла труднейшая задача – вновь обрести счастье, потерянное по собственной вине. И я мучительно пыталась понять, как связаны между собой три этих важнейших понятия: судьба, счастье и любовь.
Я поверила: тот, кого я добровольно назвала своим мужем, презрев закон и обычаи, полюбил меня искренне. Любовью, ставшей для него дороже семейных уз и привязанности к единокровной сестре. А гневные и обидные слова, сорвавшиеся с его уст, были всего лишь логичным следствием нанесенной ему мной незаслуженной обиды. Я доставала медальон с его портретом и ежедневно взывала к своему прекрасному принцу, пытаясь докричаться до его сердца. Но мои усилия оставались тщетными.
Я пала духом. Вынужденное затянувшееся заключение тяготило меня все больше и больше. Однажды в моей голове даже родилась идея покончить с собой, тут же перешедшая в раскаты саркастичного хохота. Ведь я и так уже находилась в покоях Смерти.
К каждой трапезе прилагался графин отличного красного вина, и я начала все чаще прикладываться к до краев наполненному бокалу, мечтая забыться хотя бы на короткий миг и таким образом избавиться от болезненных воспоминаний. Однажды я злоупотребила спиртным сильнее обычного. Я почувствовала приятное опьянение, легкость во всем теле и безответственную бесшабашность в мыслях. Теперь я уже не взывала к Астору, а, крепко сжимая в кулаке нагревшийся от моих прикосновений кулон, представила его ясно и четко, стремясь дотянуться до любимого. Как воочию я видела его золотистые очи, нежный овал лица, разметавшиеся по плечам белокурые локоны. Золотой медальон раскалился, обжигая кожу…
– Ульрика! – Едва различимый шепот шел, казалось, ниоткуда. – Любимая!
– Астор! – счастливо улыбнулась я. – Где ты?
– У себя, – пришел немедленный ответ, – мой замок находится за пределами портала Тьмы.
– А меня заперли в покоях бабушки! – пьяно пожаловалась я.
До меня долетел вздох облегчения:
– Это неважно. Главное – ты нашлась! Я искал тебя повсюду. Но во владениях Смерти моя магия бессильна…
– Прости меня, – жалобно попросила я. – Я люблю тебя до безумия!
– Девочка моя! – нежно откликнулся он. – Ты мое нереальное, горькое, краденое счастье… Я сожалею, что вел себя как обидчивый мальчишка. Я готов отдать все сокровища мира за один твой благосклонный взгляд!
– А я смогу выйти из этой комнаты и попасть к тебе? – нетерпеливо спросила я.
– Через кулон – нет. И мне нет пути в чертоги твой бабушки. Но вспомни, в Лабиринте судьбы есть большой портрет, который приведет тебя ко мне…
– Но меня заперли!
– Это поправимо… – В голосе Астора появились задорные нотки. – Тебя удерживают не магия или заклинания, а обычный замок. Все гениальное просто. Тебя обманули, заставив поверить, что дверь несокрушима. Оставь в комнате какую-нибудь вещь, пропитанную твоим запахом, твоей аурой, чтобы сбить врагов со следа, взломай запор и беги в коридор, ищи мой портрет…
Не дослушав принца, я бросила на кровать два любимых метательных кинжала, вынула Нурилон и вставила кончик его лезвия между дверной створкой и косяком, всем весом налегая на меч. Бабушкин кот протестующе взвыл, цепляясь за мой сапог. Но я невежливо отпихнула его в сторону, усиливая нажим. И дерево не выдержало. От облицовки двери откололся огромный кусок, язычок замка вышел из паза – и я стала свободной. Не глядя, привычно пихнув клинок обратно в ножны, я побрела по длинному коридору, скудно освещенному редкими факелами. Под ногами что-то хрустело, сзади жалобно, как-то обреченно и задушенно орал кот, но я не останавливалась. Сбила щит, висевший на стене, разбила изящную вазу, гоблин знает как оказавшуюся на моем пути, но лишь прибавила шагу, переходя на бег.
На какое-то мгновение в памяти всплыло предупреждение архимага Арбиуса, умолявшего меня ни в коем случае не посещать Лабиринта судьбы во второй раз. Он предупреждал, что повторный визит чреват неожиданными последствиями и может по-новому круто изменить не только мою судьбу, но и участь всех зависящих от меня людей. Рассудок подсказывал, что я творю запретное, но желание увидеть любимого превозмогло слабый голос разума. Я миновала длинную череду затянутых паутиной картин, обитатели которых взирали на меня с нескрываемой враждебностью и осуждением. Даже с учетом моего острого зрения я плохо ориентировалась в царившем вокруг сумраке, но сердце оказалось зорче глаз. Я нащупала резную раму нужного портрета – его портрета, с трепетом узнавая эти вишневые губы и насмешливый прищур прекрасных глаз. «Торопись, – скороговоркой донеслось из кулона. – Они догоняют, они идут!» Я положила ладони на холодный, покрытый красками холст и нежно прижалась к нарисованному лицу…
Ознакомительная версия.
