— Другая мысль стала сильнее?
— Да! Причём благодаря тому, что происходило не внутри, а вокруг человека.
Борг, несмотря на расстроенные в ожидании смерти чувства, соображал быстро. Правда, слишком прямолинейно:
— Хочешь сказать, что я полез на тебя с ножом не по собственной воле?
— А вот тут ты немного ошибаешься. Именно по собственной. Если бы в твоей голове не жило желание спустить с меня шкуру, ты бы не схватился за оружие.
— Но почему я вдруг захотел его исполнить?
— Потому что...
Говорящая с водой не имела возможности насытить нашу плоть серебром, зато навела густой туман, чтобы поскорее добраться до наших сознаний через кровь. Но вряд ли она с каждым занималась отдельно, ведь если вспомнить, сколько сил ей понадобилось на уговоры одного только зверька, живущего во мне... Нет, женщина давила сразу на всех нас. Вот только как? Какие мысли посещали в тот вечер меня?
Равнодушные.
Мне не было никакого дела до людей рядом со мной, даже судьбы мира, состоящего из плоти моих родственников, вдруг стали мне безразличны. Я как будто в единое мгновение лишился всех чувств, составляющих человеческую природу: не злился, не ненавидел, не любил, не желал. Я бесстрастно смотрел на происходящее, не собираясь умирать, но и не думая о сохранности чужих жизней. Впрочем, тогда мне всё казалось естественным и непротиворечивым, а следовательно, не требующим к себе критического отношения и уж тем более не требующим исправления. Это были мои мысли, несомненно, но они почти всегда прятались где-то в глубине. Или я их прятал сам, осознанно и целенаправленно? Похоже на то.
Борг таил в себе желание меня убить. Жена хозяина гостевого дома и возница боролись со своими демонами, в обычное время тщательно сдерживаемыми на коротком поводке. Не думаю, что говорящая предполагала наличие такой богатой почвы для необходимых ей всходов, но точно ударила в самое уязвимое место. Как же ей это удалось?
Попробую встать на её место. Вот я добираюсь до человека, который мне нужен первым делом для разговора, а потом уже для всего остального. И что вижу? Рядом с ним куча совершенно лишнего народа, способного помешать личной беседе. Значит, нужно отделить зёрна от плевел. Как? Чем-то отвлечь. Но если, к примеру, устроить пожар или другую неприятность, требующую к себе внимания, скорее всего, компания не распадётся, а вся целиком бросится на борьбу с трудностями. А необходимо обратное — разделить. Когда человек перестаёт обращать внимание на происходящее вокруг него? Когда увлечён собственными мыслями, разумеется. А если мысли особенно сильные...
Всё понятно.
— Потому что считал его неправильным.
Борг нахмурился.
— Откуда ты знаешь?
— Да всё оттуда же. Помнишь, как вели себя другие? Мелла, к примеру. Она же вовсе не гулящая женщина. Да и возница вряд ли такой уж охотник до женских прелестей, что не может сдержаться.
— А ты? — Рыжий хоть и не умел самостоятельно строить заковыристые логические цепочки, зато наловчился очень цепко карабкаться по чужим. — Что ты считал для себя неправильным?
— Плевать на всех вокруг.
— Почему? Мне кажется, ты вполне мог бы...
— Плюнуть?
— Ну да.
Конечно, мог бы. Наверное, должен был бы так поступить, ведь моё положение и мои возможности...
Из-за них и не могу, вот ведь какая странность. Если знаешь, что в любой миг способен уничтожить весь мир, никогда не станешь этим заниматься. Это словно поднимать руку на младенца, который не может оказать тебе сопротивления. Стыдно и недостойно. И неважно, что никто не возразит и не осудит, достаточно возникающего внутри ощущения собственной неправоты.
— А я и плевал. В тот вечер. Не одёрнул наших страстных любовников. Не воззвал к голосу твоего разума.
— А если бы мне удалось добраться до тебя? Что случилось бы дальше?
— Ничего неожиданного. Ты бы умер.
— Умер? — Борг пытливо заглянул мне в глаза. — Но для того, чтобы предотвратить нападение, не всегда нужно...
— Убивать? Знаю. Только мне тогда было всё равно. И думать о том, как бы причинить тебе наименьший вред, не хотелось.
— Ну что ж, по крайней мере честно.
— Ты спросил, я ответил.
— Да.
Он тяжело опёрся спиной о стену.
Не за что меня любить, Борги. Не за что и незачем. И заметь, я больше не настаиваю на том, чтобы ты слепо верил каждому моему откровению.
— Вернёмся к причинам. Внутри каждого из нас есть желания, которые мы всеми силами прячем от мира. Но чем глубже запихиваешь что-то, тем настойчивее оно стремится вырваться на свободу. Собственно, этим и воспользовался наш враг. Усыпил бдительность сторожа и открыл замки на дверях наших личных тюрем.
— Какая малость...
Соглашаюсь:
— Малость. Но ты видел, к чему это привело.
Рыжий брезгливо скривился, правда, не потеряв нить рассуждения, за которую держался:
— А как она всё это сделала? Подсыпала свою траву? Но мы вроде не пили вина...
— Если бы всё было так просто! Ворчанка и прочие зелья нужны для подмастерий, а мы столкнулись с мастером.
— Что ты хочешь сказать?
Я потянулся, разминая плечи.
— Женщина, захватившая нас в плен, не нуждается ни в каких подручных средствах. Она напрямую вмешивается в наши сознания посредством крови.
— Крови?
— Видишь ли... — Эх, всё-таки придётся углубиться в давнюю историю. — Много веков назад в одной семье начали рождаться дети, одарённые способностью воздействовать на воду без применения какой-то особой магии. Они просто говорили с водой, и вода их слушалась. К примеру, захотелось им немного льда посреди жаркого лета — попросили и обрели просимое. А вокруг ничего не изменилось, и даже самый наблюдательный маг не заметил бы колебаний Силы.
— Так не бывает!
— Бывает. Этим свойством были наделены их тела, а умение приходило с возрастом и каждодневными занятиями. Но вода ведь течёт не только в руслах рек и ручьёв, она наполняет и нас... Не знаю, почему этому роду не удалось подчинить себе весь мир. Впрочем, и от одной женщины, как оказалось, может исходить очень большая опасность.
— Она заговаривает кровь?
— Время от времени. По крайней мере ей ничего не стоит заставить нас уснуть или умереть, просто остановив кровоток, и для этого не потребуется ничего, кроме её желания.
Рыжий растерянно взъерошил пятернёй волосы.
— Но если она так могущественна, зачем тогда понадобилась та трава?
— Она одна, Борги. Понимаешь? Одна. Ей не добраться до всех сразу, а с ворчанкой всё стало бы намного проще. Довольно было бы подчинить себе нескольких человек, снабдить их приворотным зельем и отправить на четыре стороны. При удачном стечении обстоятельств через пару лет весь мир бы стоял перед ней на коленях.
