— Гоффанон прав, — сказал черно-белый кот, глядя на то, как кузнец — сует шкатулку себе под мышку. — Теперь вы понимаете, почему я не мог покинуть этот мир. Кроме Терали у меня никого нет. Я люблю ее.
Джерри-а-Конель ласково потрепал кота по головке.
— Любая тварь любви покорна… — Он смахнул со щеки воображаемую слезу.
— Теперь же поспешим в Крэг-Дон, — сказал Корум.
— Но где он? — озираясь по сторонам, спросил Джерри.
— Там, — ответил Ильбрик, указывая на восток, — там, где трещат морозы.
Корум успел отвыкнуть от свирепых морозов страны Фой Мьёр. К счастью, путники оказались в безлюдной деревушке, где они обнаружили не только лошадей, но и меха. Даже Ильбрик решил одеться потеплее. Он закутался в огромную накидку, сшитую из куньего и лисьего меха. Позади было уже четыре ночлега, и каждая последующая ночь была холоднее предыдущей. Повсюду они видели следы недавних побед Фой Мьёр — растрескавшуюся словно от удара огромного молота землю, застывшие в агонии тела, изуродованные трупы людей и животных, разрушенные города, воинов, скованных взглядом Балахра, детей, разодранных в клочья зубами Псов Кереноса. Повсюду стояла ужасная стужа, затягивающая поля и реки, леса и горы.
Путники прокладывали свой путь через снежные заносы. Падая, спотыкаясь, блуждая по снежным пустошам, они спешили к Крэг-Дону, боясь того, что он обратился в братскую могилу мабденов.
С бездонных серых небес падал снег. Кровь стыла в жилах, растрескалась кожа, утратили гибкость члены. Каждый вдох отзывался болью в груди. Как хотелось забыться на мягком снегу, уснуть, умереть, как уже умерли боевые друзья.
По ночам они грелись у небольшого костра. Разговоров не вели — от мороза немели не только тела, но и души. Единственным звуком было негромкое бормотание кота, разговаривавшего с головой, лежавшей в шкатулке. О чем беседовал Сэктрик и Терали, никто не знал, да и вряд ли хотел узнать.
Корум уже сбился со счета дней, проведенных в пути. Принца интересовало теперь только то, сколько дней он еще сможет протянуть.
Путники вышли на гребень невысокой горы, с которого открывался вид на широкую долину, занесенную снегом. Вдали они увидели стену тумана, которую трудно было с чем-либо спутать — этот туман неизменно сопровождал Фой Мьёр. Одни считали, что он порождается их смрадным дыханием, другие, что он служит Фой Мьёр своеобразной защитой от болезней и напастей, преследующих их в этом мире. Итак, путники достигли Семи Каменных Кругов, главного святилища мабденов, средоточия Власти. Перед ними был Крэг-Дон. Подъехав поближе, они услышали жуткий вой Псов Кереноса, странные гулкие голоса Фой Мьёр, шелест и шорох Воинов Елей, ставших братьями деревьям.
Джерри-а-Конель ехал рядом с Корумом. Кони с трудом пробирались через глубокий снег, который порой доходил им до шеи. Джерри сказал:
— Ну что ж, значит кто-то из наших еще жив. Иначе Фой Мьёр не подошли бы так близко к Крэг-Дону.
Корум кивнул. Он знал, что Фой Мьёр избегают Крэг-Дона и боятся его. Этим знанием Принц был обязан Гейнору, который выдал тайну святилища, считая Корума и Джерри своими пленниками.
Ильбрик скакал первым, пробивая путь для всех остальных. Если бы не этот гигант, они замерзли бы в пути, так и не увидев Крэг-Дона. За великаном, как всегда пеший, следовал Гоффанон с топором на плече и ларцом под мышкой. Его рана уже стала подживать, хотя и причиняла ему еще немало страданий…
— Фой Мьёр взяли Крэг-Дон в кольцо, — заметил Ильбрик. — Боюсь, нам не удастся проскочить незамеченными.
— Если и удастся, то не всем. — Корум скорбно посмотрел на облачко пара, вырвавшееся изо рта, и поплотнее закутался в меха.
— А почему бы Сэктрику не одурачить их — у него это выходит замечательно, предложил Джерри.
— Миражи лучше оставить на потом, — возразил Гоффанон. — Иначе в решающий момент враги усомнятся в реальности происходящего…
— Наверное, ты прав, — нехотя согласился Джерри-а-Конель. — Ну что ж, тогда мы должны действовать стремительно — враг не ожидает атаки с тыла.
— Это и не удивительно, — сказал Корум, грустно улыбнувшись. — Такое может прийти в голову разве что больному,
— А мы больные и есть, — ответил Джерри и подмигнул.
— Что ты нам скажешь, Сэктрик? — обратился к черно-белому коту Ильбрик. Сэктрик нахмурился.
— Мы с сестрой предпочли бы не тратить силы до последней минуты. Дело это не простое, а мы с вами не на Инис-Скайте.
Ильбрик согласился с этим.
— Я буду пробивать путь. Вы же не отставайте. Он извлек из ножен свой огромный меч Мститель, засверкавший непривычным для этих мест светом, — давно не озарялись они солнцем, клинок же, казалось, был его частицей. Снежинки таяли, не успев долететь до лезвия. Ильбрик рассмеялся, его разгоряченное лицо, казалось, тоже источало золотистое сияние. Он закричал своему коню:
— Вперед, Тонкая Грива! Нас ждет Крэг-Дон! Конь стремительно понесся вперед, взметая облака снежной пыли. Друзья не отставали от Ильбрика ни на шаг. Они кричали и потрясали своим оружием, пытаясь хоть как-то согреть и ободрить себя. Ильбрик исчез в студеном тумане Фой Мьёр, устремившись к Крэг-Дону.
Корум последовал за ним, стараясь не отстать от своего товарища, не потерять его из виду. Огромные зловещие тени двигались в тумане. Корум слышал лай псов, видел зеленолицых всадников, пытавшихся понять причину переполоха. И тут он услышал знакомый голос:
— Это великан Ильбрик! Тревога, гулеги! Тревога!
Это был голос Принца Гейнора, голос Проклятого, чья судьба была неразрывно связана с судьбою Корума.
Призывно затрубили рога гулегов, и туман огласился свирепым рыком белоснежных псов с кроваво-красными ушами и горящими злобой желтыми глазами, псов, которых Гоффанон боялся больше всего на свете.
Чудовищный, исполненный боли стон раздался в ответ на призыв Гейнора. Это был голос самого Кереноса, голос одного из Властителей Лимба, что был так же безжизнен, как и мир, явивший этих ущербных богов. Оставалось надеяться на то, что брата Кереноса Балахра рядом не было — одного взгляда его было достаточно для того, чтобы заморозить его навеки.
Прямо перед собой Корум увидел четверых или пятерых безликих тварей, чья кожа своей белизною напоминала снег; в руках эти твари держали изогнутые ножи, которые скорее походили не на оружие, а на инструменты для разделки туш. Это были гулеги.
Корум взмахнул своим серебристым мечом и легко рассек тела нападавших получив имя, меч обрел свою подлинную силу. Раны, полученные гулегами, были столь серьезны, что они уже не представляли опасности. Миновав их ряды, Корум стал нагонять Ильбрика, чей клинок подобно молнии разил Братьев Елей и псов, набежавших на зов гулегов.
