– Ага, тушеное мясо по-ромнийски, – заглянув в котелок на огне, сказал Вандиен.
– И ромнийский хлеб с ромнийским же сыром! – подхватила Ки, и ее зеленые глаза блеснули таким заговорщицким огнем, что у Саши перехватило дыхание.
– И еще совершенно не ромнийский плот, связанный совсем не ромнийскими узлами, к которому подвешены четыре скильи, – вмешалась Джени, разрушив хрупкое волшебство. Ки подозрительно посмотрела на них.
– Когда мы связали плот, – пояснил Вандиен, – мы подумали, зачем еще чего-то ждать и пропускать такой хороший отлив. Так что мы поехали и, хм, привязали. Так что, по идее, прилив еще до утра должен вытащить скилий из подвала, а там уж мы их как-нибудь и на берег отбуксируем.
– Ну да, вверх по лестнице, потом по всем этим каменюкам и…
– …И через храмовые стены. Ты бы знала, чего стоило связывать впотьмах столько веревок! А что делать, – мы их потащим через стены, вместе с плотом.
– Исключительно просто, – Ки была полна сомнений.
– Я, кажется, не обещала, что все пройдет как по маслу, – вмешалась Джени. – Я только говорила, что это ВОЗМОЖНО. В отличие от того, чем вы тут занимались раньше.
– Да я вовсе не против, – успокоила ее Ки. – Мы с Сашей вам тут обоим поесть оставили. Извиняемся, что не подождали, но было невмоготу. Миски вон там, в сундуке…
– Спасибо, не стоит. Ты и так накормила Сашу и развлекала ее, хотя я на это отнюдь не рассчитывала. За это тебе тоже спасибо. Только сейчас нам надо домой. У рыбаков день начинается рано. И у маленьких девочек, которые помогают убираться в гостиницах…
Счастливая улыбка Саши мгновенно увяла. Правда, она, не капризничая, поднялась и стянула с головы яркий платок.
– Нет-нет, оставь себе, – быстро сказала Ки.
Джени официальным тоном пожелала им спокойной ночи и собралась уже вести Сашу прочь, но девчушка вдруг вырвалась, стремительно обняла Ки и, не дав той сообразить, что к чему, опрометью умчалась следом за старшей сестрой.
Тьма поглотила Джени и Сашу. Ки медленно принялась сворачивать пестрое покрывало, а Вандиен вытащил из сундука миску и коврижку черствого хлеба.
– К этой маленькой я бы скоро привыкла… – очень тихо сказала Ки в пространство.
– Я уже закидывал удочку, – так же тихо ответил Вандиен. – Никаких шансов. Джени полагает, что ужасно подведет давно умерших предков, если Саша вырастет свободной, счастливой и не прикованной за ногу к замшелому прошлому.
– М-м-м… – отозвалась Ки, усаживаясь на подушку и укладывая на колени свернутое покрывало. Вандиен устроился по другую сторону костра и стал есть. Одной рукой он держал ложку, другой – миску, а хлеб каким-то образом сохранял равновесие у него на колене. Для этого требовалась долгая практика, но Вандиен в полной мере ею обладал. Ки наморщила лоб, силясь припомнить, как именно выглядел этот человек, когда ей в самый первый раз довелось кормить его у своего костра. Он был куда более тощим, чем теперь, это уж точно. И таким ободранным она с тех пор его не видала. Да, еще тогда он оброс волосами, и нечесаные космы спадали ему почти до плеч, а на лице топорщилась щетина. Все так, но вызвать в памяти целостный образ ей так и не удалось.
– Чайку? – спросила она, и он на миг поднял темные глаза, потом кивнул. Глаза. Они у него и теперь были такими же бездонными. И алчущими. Теперь она лучше понимала, что за этим стояло. Вандиен был слишком жаден до жизни и никогда не мог насытиться ею.
Чай лился в кружку из глиняного горшка, сладко пахнущий, совсем золотой в свете костра. Холод бежал прочь, аромат напитка напоминал о весне. Ки передала кружку Вандиену и наполнила свою собственную. И спросила, больше затем, чтобы не молчать:
– Ну и скоро прилив?
– Выше всего он будет, когда рассветет, – ответил Вандиен. – Но работать на нас он начнет гораздо, гораздо раньше… Да, Ки, с тех пор как я сюда попал, я столько всего узнал о приливах и лунном притяжении, что пора бы уже и начать забывать! Жду не дождусь поскорее уехать отсюда и выкинуть все это из головы. Кроме одной и самой важной подробности: прилив никогда не наступает тогда, когда он действительно нужен. Вот и сейчас вода поднимется СЛИШКОМ РАНО, чтобы я успел лечь и отоспаться, и СЛИШКОМ ПОЗДНО, чтобы просто скоротать время здесь у костра. Я обязательно задремлю и просплю…
– Вообще-то надо еще коней привести, – ненавязчиво напомнила Ки. – И запрячь. А также вымыть и убрать все миски и котелки. И все в кабинке приготовить для дороги. Потому что, как только мы выудим скилий, мы сматываемся. Хватит уже с меня всякой там воды, в особенности соленой. Сколько у меня в фургоне металлических частей, хоть бы одна не позеленела!
– Насчет смотаться как можно скорее – полностью поддерживаю. Что же касается всего остального, наука мне на будущее: никогда тебе не выбалтывать, что мне надо как-то убить время…
– Зато я, если у меня будет свободное время, тебе обязательно сразу скажу, – пообещала Ки. Вытащив из кабинки конскую упряжь, она помаслила тряпочку и принялась пропитывать кожу ремней и отчищать металлические части. Некоторое время Вандиен криво улыбался, наблюдая за ней. Потом поднялся и стал собирать посуду и ложки.
Когда все пряжки заблестели в свете огня, Ки удовлетворенно кивнула и повесила сбрую обратно на гвоздик. К тому времени и Вандиен вернулся к костру. Усевшись, он стал смотреть на огонь, неспешно потирая пальцем свой шрам. Ки молча смотрела на него, пока он не почувствовал ее взгляд и не поднял глаза. Его рука сразу упала на колени. Он улыбнулся. Улыбнулся совершенно прежней улыбкой. Туча унеслась: перед Ки снова был Вандиен, которого она любила и знала. Ки испытала огромное облегчение и поняла, что оно в полной мере отразилось у нее на лице.
– Нет, какая все это глупость была, а? – сказал Вандиен. – Теперь, когда наша здешняя эпопея вроде кончается, я мысленно поставил на ней точку и… слушай, я успокоился! А ведь какая чушь, если подумать! Пока Зролан не предложила мне вывести шрам, я ведь ни о чем таком ни разу не думал. Но стоило ей заикнуться об этом, и я немедленно так размечтался, что сам себя уговорил, будто это возможно! Я с полным удовольствием выставил себя на посмешище, да еще и тебя в это дело втравил… и все это ради такой чепухи, как гладкая физиономия! И вот теперь я словно очнулся. Я понял, каким был идиотом, и с трудом верю, что вправду столько всего натворил. Это… ну, вроде того, как протрезвеешь и силишься вспомнить свое вчерашнее остроумие. И выясняется, что на самом-то деле такое городил… – Вандиен обращался к огню костра, осуждающе покачивая головой.
– Что ж, теперь я по-новому оценил мой шрам и смирился с ним как с неотъемлемой частью моей внешности. Тоже наука…
