— Мне нужно одеться, — сказал Тибо.
— А я пока приготовлю тебе тосты.
Когда Тибо откинул одеяло, чтобы встать, утренняя газета упала на пол. Тибо не стал ее поднимать и отправился умываться и бриться. На это ушло больше времени, чем обычно, поскольку он то и дело говорил, глядя в зеркало: «Раз-ноцвет-ная!» И только потом, вернувшись в спальню, он поднял газету и прочел заголовок на первой полосе:
Тело жителя Дота обнаружено в канале
И пониже:
Страшная находка у шлюза
Это был Гектор, «многообещающий молодой художник, глава „Амперсандской школы“». Тибо развернул газету на спортивной рубрике и отправился на кухню, где его уже ждал дымящийся кофейник и тосты (на плите, чтобы не остыли). Под столом лежала груда одеял.
— Ты здесь спала?
— Да. Оказалось удивительно удобно. А вот завтрак.
Тосты никак не хотели жеваться, так что Тибо пришлось выпить одну за другой несколько чашек кофе.
— Когда Гектор уходил, — спросил он как бы между прочим, — он сказал, куда идет?
— Нет.
Тибо попытался продраться сквозь многослойный смысл этого слова.
— А сказал он, когда вернется?
— Нет. Хочешь еще тост?
— Нет, спасибо. Стало быть, он просто ушел? Без всякой причины? Просто взял и ушел?
— За ним зашли друзья.
У Тибо забрезжила надежда. Друзья! У такого человека, как Гектор, друзья могли быть только одного рода — преступные элементы, пособники в темных делишках. Что-то у них там не выгорело — удар по голове и тело в канал.
— Это были его знакомые по «Трем коронам»?
— Нет, Тибо, не думаю. Еще кофе?
— Да, полчашечки. Ты узнаешь их, если увидишь?
— Конечно. Их было четверо: усатый цирковой силач, две девушки-жонглерши и еще одна с ученой собачкой.
Тибо обрадовался. Та самая банда, которую он видел на Ратушной площади!
— И эти люди — друзья Гектора?
— Нет, Тибо, это мои друзья, если так можно выразиться. Я познакомилась с ними в призрачном театре Мамы Чезаре, что над «Золотым ангелом».
И она рассказала всю эту историю. Когда она замолчала, Тибо не нашел, что сказать, кроме:
— Понятно. Думаю, тебе сегодня не следует ходить на работу.
И он вышел из дома, прошел через садовую калитку, задев плечом колокольчик, и направился к трамвайной остановке, произнося про себя слово «амбра».
Как обычно, люди пытались заговорить с ним на остановке и потом в трамвае. Тибо ни на кого не обращал внимания. Добравшись до Ратуши, он юркнул в заднюю дверь и обнаружил, что Петер Ставо его уже поджидает.
— К вам пришли из полиции, — сказал он.
— Понятно, — второй раз за утро сказал Тибо и медленно поднялся по лестнице.
Добрый мэр Крович едва не рассмеялся, когда увидел своих гостей. Они были похожи на детективов с карикатуры: огромные неповоротливые детины явно деревенского вида. У одного из них брюки были изрядно коротки, так что были видны лодыжки, а у другого, наоборот, слишком длинны и норовили залезть ему под подошвы.
Полицейские встали, чтобы поприветствовать мэра, и тот, что был в длинных брюках, сказал:
— Меня зовут Вельтер, а это сержант Левант.
Тибо пожал им руки.
— Чем могу быть полезен, господа?
Вельтер указал взглядом на газету, которую Тибо держал под мышкой.
— Мы по делу об убийстве этого типа — Стопака.
— А, да, я как раз о нем читал. Но, боюсь, мне известно не больше, чем написано в газете.
— А как насчет вашей секретарши? — спросил Левант.
— А что с ней?
— Господин мэр, вам, должно быть, известно, что она долгие годы сожительствовала с этим самым Стопаком.
Тибо поджал губы.
— Почему бы вам не поговорить об этом с ней самой?
— Вот за этим-то мы и пришли, — ухмыльнувшись, нараспев произнес Левант.
— Не знаете ли, где ее можно найти? — спросил Вельтер.
— К сожалению, она уже некоторое время не появляется на работе, — сказал Тибо. Это была правда, но не ответ на вопрос.
— Вот это и настораживает, — сказал Вельтер. — В квартире не осталось ее вещей, хотя это мало о чем говорит. Там вообще ничего не осталось. Вы же знаете, господин мэр, что за народ на Приканальной. Утащили все до последней чашки.
— На вашу долю, значит, ничего не осталось? Я имею в виду, разумеется, в качестве улик?
— Я знаю, что вы имеете в виду, господин мэр, — пробасил Вельтер. Он достал из нагрудного кармана визитную карточку и протянул ее Тибо. — Если она придет, мы хотели бы с ней поговорить.
Они еще раз пожали друг другу руки, и полицейские ушли. Тибо рухнул в кресло. Последние остатки надежды, что все это просто дурной сон, испарились, когда он увидел полицейских в своем кабинете. Ибо нет ничего более обыденного и реального, чем полицейский. А полицейский в твоем кабинете — ушат холодной воды для души.
А он, к тому же, солгал им — или, по крайней мере, утаил информацию, — чтобы защитить любимую женщину, которая вполне могла быть убийцей. Но при этом она еще совершенно точно сошла с ума и преисполнена решимости и его втянуть в бредовый мир своих фантазий о призрачных театрах и бесплотных цирковых силачах! Только вот силача-то он сам видел. И девушек с булавами тоже, и девушку с дрессированной собачкой. И не рассказал об этом полиции. Скрыл единственную настоящую улику, которая могла бы отвести подозрение от Агаты! А теперь уже поздно. Назад дороги нет. Нельзя прийти к Вельтеру и заявить: «Ой, знаете, я забыл рассказать о цирковом силаче, а узнал я о нем, разумеется, от Агаты, только она, похоже, уверена, что он в каком-то смысле призрак; да, и еще я, кажется, забыл упомянуть, что она теперь живет в моем доме, потому что я люблю ее уже много-много лет, но я бы на вашем месте не стал тратить время на разговоры с ней, поскольку она превращается в собаку».
Чем больше Тибо думал о сложившемся положении, тем более безнадежным оно представлялось. Крушение налаженной жизни, насмешки, позор — все, чего он так боялся, все, что когда-то удерживало его от решительного шага, все, из-за чего он потерял Агату, теперь готово было обрушиться на него. И где-то в отдалении слышался скрип и лязг тюремных дверей.
Тибо испытывал тот панический страх, который ощущаешь только в ночных кошмарах, когда «они» уже за дверью, когда надо бежать, но спастись невозможно, когда кажется, что пусть уж лучше тебя настигнут, только бы кончился этот ужас. Он подошел к окну и стал смотреть на улицу, нервно приглаживая волосы пальцами. Потом походил по кабинету. Вышел, чтобы сварить кофе. Передумал и вернулся назад. Впервые обратил внимание на новую мусорную корзину, которую принес Петер Ставо, и подумал, что это было очень мило с его стороны.
