Смена декораций.
Романтическая музыка. Боллог, уставший, плетется домой, к своей любимой. Она сидит посреди долины и плетет себе венок из столетних дубов. Боллог надеется получить причитающийся победителю поцелуй. Драматическая музыка! Возлюбленная дает ему от ворот поворот. Он не принес ей подарка. А мог бы прихватить с собой с поля брани хотя бы дубину.
Смена декораций.
Очень печальная музыка. Боллог идет под метеоритным дождем. Что подарить любимой? Надо было придушить этого недотепу кита? Снова — бум-бу-бум! Приближающаяся гроза?
Нет. Это взрыв вулкана.
Оптимистическая музыка. Боллог подходит к вулкану. Сверху вниз смотрит он на крошечную гору. Потом бережно начинает ее выкапывать. Он аккуратно извлекает вулкан из земли. Надо быть осторожным, чтобы не повредить стебелек лавы вместе с его огненным корнем. Боллог несет действующий вулкан, словно тюльпан, за длинный стебель застывшего базальта. Он держит его очень бережно и внимательно следит, чтобы расплавленная лава не капала вниз на лапы.
Смена декораций.
Подруга боллога, поджав губы, сидит посреди долины. Боллог вручает ей клокочущий вулкан. Она улыбается. Ее сердце оттаяло. Она целует своего любимого. Романтическая музыка.
Смена декораций.
Первобытное небо. Падающие метеориты взрываются грандиозным фейерверком.
Конец.
Прощание с 16Ч далось мне нелегко. Она так много сделала для меня, а я ничем не смог ее отблагодарить.
— Мне было приятно сделать хоть что-то хорошее, — сказала 16Ч на прощание. — А сны вообще были просто супер. Боюсь, без тебя искусство снорганизма в Большой голове снова придет в упадок. Ну ладно, иди и не поминай лихом.
Понурив голову, она медленно поплелась обратно в долину плохих идей.
Путь на свободу. Я зашагал в противоположном направлении, согласно отмеченному на карте маршруту, на восток. Мой путь в соответствии с планом, полученным от картографа, проходил мимо моря Забвения, потом долго петлял в серпантиноподобных извилинах и наконец выходил в другое полушарие.
С ядовитыми испарениями моря Забвения в нос мне ударили неприятные воспоминания. Я постарался как можно скорее оставить этот отрезок маршрута позади и быстро зашагал вверх по спирали извилин. При желании весь путь можно будет преодолеть за несколько дней.
— Эй, ты! Решил сбежать?! Не тут-то было! За тобой еще должок! Фш-ш-ш! — зашипел у меня за спиной голос, который я не слышал уже долгое время.
Это было безумие, притаившееся в темном закоулке мозгов.
— Долгонько же мне пришлось дожидаться! Зато теперь наконец ты один. Совсем, совсем один. А то прославился, понимаешь, своими снами. Ну ничего, пришло время расплаты.
— Отстань! Я не сделал тебе ничего плохого.
— Я — безумие. Мне не нужен повод, чтобы совершать дурные поступки.
— Да ты спятил! — воскликнул я; ничего более оригинального просто не пришло в голову.
— Фш-ш-ш! — зашипело безумие еще громче. — Не смей так говорить!
— Говорить что? Что у тебя не все дома, да?
Безумие закатило глаза, его лицо исказила судорога. Похоже, ему не нравилась правда.
— Никогда больше этого не говори!
— Чего не говорить? Что у тебя крыша поехала? Что у тебя шарики заскочили за ролики?
Ага! Я нашел способ, как ему досадить.
— Сейчас же замолчи! Фш-ш-ш! Слышишь?!
— И не подумаю! Приготовься, еще не такое услышишь. Кто виноват, что у тебя каша вместо мозгов, что у тебя в голове дырка, что у тебя мозги набекрень, что ты болван и дуралей, что по тебе психушка плачет, что у тебя всего одна извилина, и та прямая, что ты последний тугодум, что у тебя в голове ветер, что у тебя размягчение мозгов, что у тебя… у тебя… короткое замыкание между ушей…
Жаль, но фантазия моя на этом иссякла.
Хотя мне все-таки удалось довести его до белого каления. Шипя и лязгая зубами, безумие бросилось на меня и отняло у меня карту.
— Посмотрим, хватит ли у тебя смелости нырнуть за ней в море Забвения.
Самый мерзкий из всех обитателей мозгов вприпрыжку помчался к берегу.
Совет: никогда не говорите безумию, что оно безумие. От этого оно просто обезумевает.
Безумие бежало к тому утесу, откуда когда-то хотело бросить меня в волны беспамятства. Я мчался следом быстрее, чем в бешеной гонке по Большому лесу, когда уносил ноги от паука-ведуна. На самом краю обрыва оно остановилось и вытянуло вперед руку, держа карту двумя пальцами над бурлящей коварной жижей. С отвратительным чавканьем на поверхности смертоносных волн лопались ядовитые зеленые пузыри, выбрасывая вверх хищные, ненасытные языки.
— Да пребудет с тобой вечный покой забвения, лети с миром, — произнесло оно елейным голосом и разжало пальцы.
Одним отчаянным прыжком мне удалось настичь карту и ухватить ее за краешек, но в этот момент я потерял равновесие и, беспомощно размахивая лапами, вверх тормашками полетел вниз. К счастью, по пути попался какой-то уступ, и я что есть силы вцепился в него когтями.
Беспомощно раскачиваясь в воздухе, словно перезрелая груша, я висел на одной лапе, держась за спасительный мозговой изгиб, а другой крепко сжимал карту. Внизу шумели ядовитые волны моря Забвения, вверху маячило безумие.
Оно ухмыльнулось и склонилось ко мне:
— Говоришь, у меня голова с дыркой?
Похоже, пришло время подумать о дипломатии.
— Это была просто шутка. Плохая шутка.
— Знаешь, раз у меня не все дома, мне ничего не будет, если я сейчас помогу тебе упасть в море Забвения. Ни один суд не признает меня виновным. Сумасшедших не судят.
С этими словами безумие начало медленно разжимать мои пальцы. Теперь я держался только на трех.
— Пожалуйста, перестань.
Оно с наслаждением разжало еще один палец. Я остался висеть на двух.
— Не могу. Эти голоса… Я слышу голоса, они приказывают мне. С нами, сумасшедшими, так бывает.
Безумие принялось разгибать следующий палец. Остался один, последний.
— Прощай. Сейчас ты растворишься в небытии. От тебя не останется ничего, даже воспоминаний, — сказало безумие, принявшись отцеплять последний палец.
Но не отцепило, а вдруг перелетело через мою голову и камнем ухнуло в море Забвения.
— Фш-ш-ш! — только и успело прошипеть оно, прежде чем волны беспамятства сомкнулись над его головой.
В том месте, где оно упало, море закипело и забурлило, выбросив наружу целое облако ядовитых паров. Послышался тошнотворный чавкающий звук, и тело безумия ушло на глубину.
